Пресс-конференция в РИАН

О процедуре и условиях конкурса рассказал Председатель правления МГОФ «Знание», профессор Ф.Ф. Светик.

О выборе исторического блока тем («История советского периода: прорыв или тупик», «Выдающиеся деятели России: исторические портреты», «Россия между Западом и Востоком», «Проблемы развития суверенной демократии») выступил директор Института российской истории РАН, член-корреспондент РАН А.Н. Сахаров.

Логику выбора тем для футурологического блока («Карта мирового могущества: кто завтра в доме хозяин?», «Нужны ли инкубаторы элиты?», «Битва глобальных брендов», «Война и мир будущего», «Экономическое чудо 2020 – кто автор?», «Религия будущего») объяснил президент МАИБ, генеральный директор ИНЭС, академик РАЕН А.И.Агеев.

Член Общественной палаты РФ А.А. Чадаев подчеркнул необходимость создания целой индустрии разработки будущего.

Участники пресс-конференции ответили на вопросы собравшихся.

Мне бы хотелось начать с того, что всероссийский конкурс, большой конкурс, и в основном здесь будут представлены на конкурсе относительно молодые люди до сорока лет. Это понято. Что такое 40 лет для историка, для философа, футуролога? Это только начало, приближение к пику деятельности. Между тем как, скажем, для математика это, порой, бывает закат. Почему сегодня объявляется такой масштабный и важный конкурс в гуманитарной сфере, куда привлекаются люди в основном молодого поколения? Это не случайно, это историческая закономерность нашего времени. Страна вступает сегодня в период прочной стабилизации во всех сферах, экономической, культурной, общественной жизни и надеюсь, научной жизни. Та неразбериха, те потрясения, которые были в свое время, это закономерное для периода 90-х годов, они сходят на нет, и они исторически преодолеваются. И вот в этих условиях разного рода эмоциональные, идеологические, реваншистские оценки, которые звучали в работах обществоведов, касающихся и дореволюционной истории России, и советской истории России и 90-х годов, сегодня являются уже некорректными. А корректными сегодня являются объективные, взвешенные научные подходы, которые являются абсолютно достоверными, поскольку опираются на источниковую базу, на систему фактов, на систему событий, которые невозможно опровергнуть никакими идеологемами, никакими эмоциональными, и прочими пассажами. Вот это то, что сегодня прочно завоевывает себе дорогу в сфере общественной жизни, нравится кому-то это или не нравится. Надо сказать, что объективность, спокойствие и взвешенность, они как правило, мало кому нравятся. В сфере политики, в сфере общественных бурлений каждый ищет в общественной науке, в том числе и в истории свою категорию, своих приверженцев, свои оценки. Это то, что совершенно не приемлет наука как таковая. И вот когда недавно мы, группы ученых, обществоведов, историков и учителей истории совещались с президентом страны в Новоогареве об этом шла речь, и Владимир Владимирович Путин подчеркнул, как гражданин своей страны, как отец семейства, что объективность, спокойствие, взвешенность сегодня нам всем необходимы, надо основываться на системе фактов и, прежде всего, на системе источников прочных, достоверных, документально обоснованных. Вот об этом шла речь. И я полагаю, что людям, которые сегодня пришли в науку, которым 30-35-40 лет, и которые свободны от многих наслоений и настроений прошлых лет, свойственных людям старшего поколения, (нам людям старшего поколения порой трудно отказаться и от тех догм, которыми нас опутывали в прошлые годы, в советское время, и тех настроений, и тех эмоций, и тех давлений, которые были в 90-е годы, думаю) что можно людям молодого поколения это будет сделать. Хотя мы подчеркиваем, что наша наука не имеет возраста, сегодня молодо то, что научно и научно то, что молодо. Я думаю, что вот эта истина должна присутствовать и при нашей экспертизе тех позиций, которые будут представлены на наш конкурс. Я хотел бы здесь сказать несколько слов по поводу вот тех четырех номинаций, которые посвящаются проблемам истории нашей страны. Если вы посмотрите на извещение о проведении конкурса, здесь проставленные темы, абсолютно актуальны. Посмотрите, первая тема – история советского периода, прорыв или тупик, поставлена очень остро, очень остро. С моей точки зрения это не был прорыв, и это не был тупик. Это более сложный вопрос, более теоретический вопрос, это эпоха, которая уходит корнями в российскую историю, и которая отзывается сегодня на нашей экономике, культуре и нашей ментальности и в наше сегодняшнее время. Второй вопрос – выдающиеся деятели России, исторические портреты. Это как раз мы сами предложили вот эту тему, поскольку исторические фигуры сегодня в истории являются притягательными фигурами, объединяющими людей, так и фигурами противоречивыми, начиная от ревности и кончая последними годами 20-го века. Если я начну эти фигуры перечислять, то у вас сразу за каждой фигурой проявится свое какое-то понимание определенного периода в истории страны и древнего периода и средневекового периода и последующих периодов. Вот возьмем, скажем, и Владимира Первого, и Ивана Грозного, и Столыпина, и Александра Первого, и Сергия Радонежского. Огромная плеяда исторических фигур, к которым сегодня разные подходы, спорные подходы, порой не очень взвешенные, идет еще давление, пресс определенный и в советской идеологии и оценок 90-х годов. Все это должно быть поставлено абсолютно спокойную опору, и мы должны нашим сегодняшним поколениям дать объективные взвешенные оценки. И наконец, вопрос, связанный с проблемой Запад и Восток, извечная проблема, начиная от древнего периода российской истории. Русь сразу появилась на перепутье Востока и Запада, сразу определились евразийские пути России, сразу же встал вопрос: с кем Россия, с Западом или с Востоком? А может быть и с Западом, и с Востоком? И многие идеологи древности и средневековья и дальнейшего времени и сегодняшнего дня нас зовут одни сюда, другие туда, третьи говорят о евразийстве. Вот давайте разбираться в новых условиях в стабильной общественной науке, объективной науке относительно этих извечных проблем российской истории. И, наконец, проблема развития суверенной демократии. Мне хочется подчеркнуть, что вот эта категория, которая явилась в последнее время такой модной идеологемой наших дней, и которая вызывает и вопросы, и поддержку, все-таки она опирается, прежде всего, на понятие демократии. Вот об этом как-то у нас мало говорят, все речь идет о том, что как, что такое суверенность, что такое не суверенность, и мало обращают внимания на понятие демократия, что вот эта новая постановка вопроса относительно истории России последнего периода 90-х годов, особенно конца 20-го века – начала 21-го века, это понятие постсовременной российской демократии о ее общих цивилизационных основах, о ее особенностях в русских условиях и в условиях российского народа, российского менталитета с опорой на те суверенные черты, которые всегда были свойственны нашему народу от древности и до современности. Мне хочется в заключение сказать, что мы надеемся на то, что наши номинанты – это будут люди, которые будут опираться, прежде всего, на новые абсолютно материалы. Нам нужны новые источники, нам нужны новые обобщения, нам нужны прежде всего не досужие идеологические разговоры, а подлинные научные исследования с опорой на архивные материалы и новые исследовательские подходы. Я думаю, что это, пожалуй, основной, наш критерий. Второе, мне бы хотелось подчеркнуть, что сегодня в историческую науку пришли большие слои провинциальных историков. Я много бываю в провинции, бываю, скажем, в поволжских городах, на Урале, встречаюсь с университетскими преподавателями, профессурой, молодыми учеными. Наш институт тоже проводил конкурсы и конференции, там мы привлекали ученых и со всей России и поверьте, что это прекрасные молодые люди, это прекрасные работы, основанные на новых материалах. Меня зависть берет от того, что я не могу по причине разного рода бюрократических обстоятельств, прописки там и прочего, и прочего, отсутствия материальных условий и предоставления жилья этим людей привлечь в наш институт и в Москву, но они, эти люди есть, они живут по всей России, они работают в архивах, они выезжают за рубеж, они высоко ценятся и там, и я думаю, что опора на номинантов среди наших университетов по всей России – это будет идея правильная. Как и эксперты, по-моему, должны быть представлены не только московскими корифеями, но и людьми, которые в последние годы выросли в профессоров, докторов, получили имя российское и международное. Мы должны опираться в своей экспертизе на людей компетентных, знающих для оценки работ номинантов именно по всей России. И я полагаю, что это конкурс будет масштабный, конкурс будет объективный, и конкурс будет всесторонний, с опорой на новую исследовательскую молодую плеяду российских ученых. Спасибо.

Вопрос – Андрей Николаевич, где номинанты возьмут новые архивы? Неужели еще не все архивы изучены?

Ответ: Не только не все не изучены, они только начинают изучаться, это первое. Второе, многие из них начинают рассекречиваться. Третье, совсем недавно был подписан приказ министром об открытии новых архивных пластов по истории Великой Отечественной войны, это только по истории в Великой Отечественной войне, а архивов у нас огромное количество. Открываются материалы не только в Москве, но архивы засекреченные в Нижнем, в Челябинске, в Екатеринбурге, в Ижевске, повсюду архивы раскрывают свои двери. Очень многие здесь говорят о том, что в архивах порой бывает трудно что-то получить. Да, действительно существует на определенную категорию документов запрет и это нормальный запрет. В нашей стране он, по-моему, касается 30-и лет, в других странах 40, 50 лет, 80 лет. До сих пор в Англии вы не можете получить материалы, которые касаются правдивых картин освещения начала войны и участия Англии в этих событиях. Это общее правило. Когда нас упрекают в этом, скажем, на конференциях на Западе, мы тоже говорим: «А как вы нас допускаете в свои архивы, скажем, в Америке, в Англии? Не допускаете или очень с большим трудом допускаете», понимаете? У них можно, у нас нельзя, оказывается. Эти двойные стандарты, порой, удивляют. Но хочу сказать о другом, о том, что у нас действительно огромное количество материалов еще неизведанных, поле, как говорится, историческое непаханое, и мне бы хотелось сказать, отвечая на ваш вопрос, следующее. Считается, что в истории уже все ясно или почти все ясно, вот в физике ничего не ясно, появляется новая теория, которая опрокидывает Эйнштейна, это нормально для физики, для физиков, скажем, в химии появляются новые какие-то явления, которые опрокидывают прежние теории и так далее. Это все нормально. Для историков считается ненормальным. Почему? История такая же наука, она развивается постоянно, ежедневно, ежемесячно, ежегодно, она развивается по мере вовлечения в историческую область исследований новых материалов и по мере развития сознания самих ученых и по мере развития общего сознания общества, которое тоже не стоит на месте и развивается и по-новому оценивает свою прошлую историю и недалекую прошлую историю. Это нормальный процесс, поэтому здесь непочатый край работы.

То, что стартовал этот тематический сегодняшний конкурс, это огромный шаг, это включение, вновь народившегося сообщества молодых ученых в такую активную социальную и гуманитарную проблематику. Это первый тезис. Тезис второй, что здесь уже говорили коллеги относительно будущего, относительно того, что будущее – это на самом деле не просто какая-то сфера фантазии или прогнозов, а это сфера довольно серьезной работы, исследовательской, да и во многом и конструкторской проектной работы. И я даже, пожалуй, скажу жестче, что в современной постэкономической, если угодно, ситуации производство будущего – это индустрия и наша задача во многом – это создать индустрию производства будущего во всем широком диапазоне от произведений писателей-фантастов до скучных бюрократических документов под названием «Стратегия развития» той или иной отрасли, того или иного региона и так далее, в которой уже там прописаны и бюджеты, цифры, какие-то проектные дома, дороги и тому подобное. Вот во всем этом широчайшем диапазоне работает такая вот современная высокотехнологичная гуманитарная индустрия производства будущего, и мы сегодня находимся лишь на первом шаге по ее созданию. И третий тезис тоже по поводу будущего. Будущее – это не то, что будет завтра, а будущее – это то, что управляет настоящим сегодня. То есть это очень легко доказать, потому что большинство сегодняшних конфликтов, большинство сегодняшних острых тем, актуальнейших тем в повестке дня – это темы, связанные с тем или иным представлением о будущем. Наиболее ярким примером здесь является рынок нефти, то есть точнее даже рынок фьючерсов, который так и называется буквально «Фьючерсы», то есть право, документы, дающие право на покупку определенного количества баррелей в будущем там в ближайшем. И та цена на нефть, которую мы имеем на мировом рынке, связана в первую очередь с прогнозами и ожиданиями по поводу исчерпания минеральных ресурсов, по поводу будущих войн и т.п. И кто знает, если бы у нас была другая картина относительно будущего, другая картина будущего энергетики, то была бы такая высокая цена на нефть? Были бы такие конфликтные регионы, как Персидский залив и так далее. Я хочу сказать, что те образы будущего, которые существуют в нашем сознании, которые работают в нашем сознании и определяют нашу мотивацию сегодня, они на самом деле оперируют настоящим и в этом смысле образ будущего – это инструмент управления настоящим, это инструмент власти. И поэтому, не имея в руках этого инструмента, мы оказываемся манипулируемыми извне со стороны тех, у кого эти инструменты есть. И в этом смысле наша пока еще довольно робкая попытка начать эту работу по конструированию образа будущего – это только вступление на путь этой борьбы за «наш суверенный и собственный, самостоятельный образ будущего», дающий нам собственно основания и право на уверенность в существовании уже сейчас. Да, мы действительно отползли от пропасти на два шага, все время скользя по этому краю, а пару раз выходя и за этот край, да и чудом балансируя, и вот отползи от этого края, мы оглядываемся и начинаем уже мыслить там категориями трех, пяти, семи, двадцати лет. И это тоже борьба за выживание. Борьба за выживание не кончилась, а просто это борьба за выживание уже не сегодня и завтра, а борьба за выживание в горизонте жизни хотя бы одного поколения. И собственно именно поэтому я думаю, что вот этот конкурс – это только первый шаг в построении такой общенациональной работы по производству будущего и по борьбе за право на будущее для России.

Этот конкурс интересен тем, что две науки – история и футурология – оказались в этих единых десяти номинациях. И это не случайно, поскольку между историей и между футурологией есть одно фундаментальное сходство и одно незначительное различие. Сходство в том, что и история, и футурология имеют дело с очень неопределенными и очень рискованными объектами знаний. Андрей Николаевич заметил, что очень много неизвестного в истории. Мы понимаем, что даже археологические раскопки имеют дело только с одним процентом от того материала, который еще находится в глубинах культурных слоев. И то же самое в истории, количество неоткрытых архивов – колоссально. Это означает, что наши взгляды в отношении истории, контекста принятия существенных, важнейших для судьбы страны и мира решений – эти знания не полны. То же самое в отношении будущего. Оно связано с тем, что может измениться, что не определено, последствия чего трудно предсказать. Именно поэтому требуется это будущее изучать для того, чтобы мы принимали решения более обоснованно, более целенаправленно. Причем кто такие мы? Это касается, конечно же, и государства, и деятелей бизнеса, и деятелей общественных. Это касается каждого из нас, потому что раньше люди интересовались будущим иногда из-за чувства жуткого страха, что будет завтра ураган, тайфун, землетрясение или какой-нибудь парад планет. Этим интересовались купцы, путешественники, потому что важно было дойти до нужной точки и вернуться обратно, но будущим заинтересовались очень серьезно особенно в 20-м веке и основные игроки мировой истории. И тот, кто умеет предвидеть будущее, тот, кто умеет как можно более фантазийно, глубоко, нетривиально это будущее представить, тот способен играть. А тот, кто знает последующие результаты, последующие ситуации, тот хозяин судьбы, потому что многие вещи в жизни ведь определяются по трем критериям: поступаем мы по-человечески или не человечески, поступаем мы как мужчины и женщины или некая смесь, или поступаем ли мы как авторы или как жертвы ситуаций. Поэтому футурология предлагает нам поступать реалистично, суверенно, демократично. Для любого управления своевременность принятия решения ключевая конкурентная задача, и если мы принимаем решение не там, не о том, не в то время, когда для них пришло это время, это означает, что мы фактически являемся жертвами, исторического процесса.

А различия между футурологией и историей, наверное, в том, что знание сценария будущего позволяет решения принимать и менять ход событий. В истории уже ничего переписать нельзя, кроме оценок и представлений. Как заметил герой Николаса Кейджа в фильме «Пророк»: «Будущее имеет одну особенность – если в него заглянуть, оно меняется, а это меняет все остальное». Но почему оно незначительное – это различие с историей? Поскольку даже изменяя наше представление о прошлых исторических сюжетах, будь то начало войны или, скажем, история февральской и октябрьской революций, мы меняем самих себя, мы меняем наше представление о жизни. Вот такая философия процесса, вот почему этот конкурс важен.

По замерам, которые мы проводили лет семь назад, средний горизонт взгляда в будущее в нашей стране был менее одного года. В массе своей мы не думали о будущем дальше, чем на несколько месяцев вперед. Сейчас, по нашим замерам, это три года. Это крайне мало. Это означает, что колоссальный социальный ресурс, энергия общества нашего очень нецеленаправленна. Это нас обедняет невероятно, делает нас слабыми в той борьбе за будущее, которая развернулась в мире. О будущем имеют представление китайские руководители, о будущем имеют блестящее представление европейские руководители, руководители государства и бизнеса, американские и другие многие страны, они знают – свое будущее. Более того, зная это будущее, кое-кто нам предлагает в различных изданиях версии усеченные, неточные, смещенные вообще и смещенные в отношении нас. Может так оказаться, что в этих чужих сценариях будущего место нам отводится или не очень нас устраивающее, не очень достойное, а может быть и не отводится совсем. Да еще добавим наш собственный негатив в отношении самих себя. Этот алармизм представлений о собственной нашей судьбе существенно ослабляет нас. И в нашей стране были разработаны многие подходы, многие из них провалились, многие были неудачными. Сама судьба футурологии была очень трагична, по ней прошлись и репрессии 20-х и 30-х годов, по ней прошлись всевозможные катаклизмы 70-х и так далее, и так далее, но факт в том, что те специалисты, которых мы называем футурологами, они могут быть специалистами в демографии, в истории, в управлении, в технологиях. Ведь в науке есть три функции – описательная, аналитическая и прогнозная, поэтому в принципе любой специалист, который способен прогнозировать последствия своих открытий и решений, является в этом смысле футурологом. У нас возник за 90-е годы колоссальный разрыв в двух поколениях – поколения древних футурологов и новым поколением. Поэтому важнейший смысл этого конкурса – привлечь, найти, поддержать талантливую молодежь, если хотите – следующее поколение футурологии. Между теми, кому сейчас 70-80, кто является светилами футурологии, и между теми, кто начинает свой путь в науке или в управлении, в бизнесе, в общественных делах, в образовании, возник колоссальный разрыв. Нужно сейчас восстановить эту преемственность.

И краткий комментарий о шести номинациях, которые относятся к футурологической тематике. Карта мирового могущества «Кто в доме хозяин?». Нам крайне важно представлять – кто мы, какое мы место занимаем в мире, 143-е, 15-е, двухсотое и так далее. И мы прекрасно чувствуем, что наше рейтинговое положение представляется крайне неточно. Мы себя так и чувствуем – не первыми, нет такой гордыни, а чаще всего последними, самыми неумелыми, самыми необразованными и самыми бесперспективными. Это диагноз.

Между тем, недавно опубликован международный доклад, который показал, что по интегральной силе всех факторов мощи и народонаселения, и экономики, и технологии, и пространства, и внешней политики, и прочее мы занимаем твердое четвертое место в мире. Но эта позиция нетривиальна, нам, по-прежнему, кажется, что мы все-таки 60-е, 70-е, 80-е. Да, по частным параметрам где-то мы не дотягиваем, но на самом деле надо четко представлять, кто мы, и кто в доме хозяин, в доме под названием Планета. То ли это однополярный мир, то ли будет много различных игроков, то ли будет суверенная демократия и иные правила жизни, то ли на самом деле какие-то киборги поселятся здесь и построят всех нас по своему одному ранжиру и шаблону. Это очень серьезные вопросы. Буквально в ближайшие десять-двадцать лет мы увидим фантастические перемены в мире сравнимые с тем, что сделала с нами, например, космическая ядерная эпопея. Это все будет в ближайшее время, и киборги, и нанотехнологии, и всевозможные биомедицинские вещи. Поэтому крайне важно понять, что будет через 20 лет, какова будет структура взаимоотношений в мире.

Вторая тема – битва глобальных брендов. Мы настолько сейчас оторвались от мира материальных, почвенных субстанций в мир всевозможных искусственных субстанций, таких, как бренды, что приезжайте в любой город и там увидите Нокиа, Самсунг и так далее. Это живущие своей жизнь структуры, они борются, не просто за кошельки потребителей, они борются за сознание потребителей. Более того, современные корпоративные технологии настолько глубоко внедряются в сознание людей, масс огромных, что, собственно говоря, мы сейчас часто не люди, не мужчины, женщины, не авторы или жертвы, а мы приверженцы «Спартака» или «Марселя», Боинга или Биг Мака. Мы становимся зависимыми от этих очень существенных, серьезных и массированных и очень мощных технологий воздействия. Отсюда такая номинация, как «Экономическое чудо в России 2020: кто автор?» Именно тем, кто подрастает, этой молодежи чудо придется делать. Я лично убежден, что это чудо нам предстоит, мы опять же покажем в ближайшие 18 лет, несмотря на все наши причитания и пессимизмы, мы это чудо продемонстрируем, просто важно, чтобы чудо было не для семи процентов населения, а для 20, 30, 50 или для всей страны. Поэтому очень важно – а что думает вот это поколение об этой возможности и технологиях экономического чуда. Отсюда и следующая номинация «Инкубатор элиты». Элита – это не тот, кто обзавелся некими символами элитарности, а элита – это действительно лучшие в своей популяции. Это лучшие по знаниям, по глубине знаний, по способности предсказывать, а самое главное, лучше по воле и энергии. Есть скрытый принцип этого конкурса – пессимизм ума, но оптимизм воли. При любом раскладе, при любых оценках, даже самых драматических, а иными, наверное, и оценки не могут быть, в том числе и исторические – там когда закопаешься в архивы, ужас может охватывать, и если не переходить эту фазу от состояния понимания ужаса к пониманию необходимости какого-то светлого позитивного действия, то на самом деле такие конкурсы были бы не нужны.

И еще очень важная номинация – «Религия будущего». Мы переживаем не только ренессанс традиционных конфессий, но мы видим, что идет очень серьезная борьба за глубины сознания, выходящие за пределы традиционных каких-то мотиваций повседневности. Это очень важно понимать, какая будет структура религиозности будущего. И еще номинация «Война и мир грядущего» тоже важна. В свое время был такой человек польский банкир Иван Блох, который, изучая опыт англо-бурской войны, пришел к выводу, что война, которую мы теперь знаем как первая мировая, будет отличаться тремя особенностями. Это будет война позиционная, а не наступление с открытой грудью и штыком вперед. Это будут войны размеров экономик, и жертвы будут, прежде всего, среди населения мирного, а не среди тех, кто является солдатом и офицером. И сейчас будущие войны нам показаны, уже сейчас показаны и в чеченской, и в афганской, и во вьетнамской, и в Ираке. Суть их в том, что фактически любой человек, любой гражданин, обладая минимальным знанием химии, телекоммуникаций, способен стать воином. То есть принципиально иной смысл характера войны. Мы видим сейчас, скажем, во время конфликта в Ливане как ракеты прошивали насквозь самые современные танки. То есть устарели фактически танки. Мы видим, что сейчас появились новейшие системы космического облака, которые могут обесценить любой танк, любую железяку, которая считалась раньше источником победы. А может быть самая главная война идет за умы, как мы будем думать? И не надо никого вооружать, потому что люди сами разоружатся. Например, если не будут иметь своего плана будущего и проекта. Вот такая, видится логика номинаций и в любом случае независимо от того, сколько будет участников, 50, 100 или тысяча. Это на самом деле не имеет значения. Хотя, разумеется, чем больше людей найдут в себе силы подготовить свое виденье будущего на 50 страниц, тем больше людей всколыхнутся, думая и о своем прошлом, и о своем будущем, потому что будущее происходит у нас на глазах. Вот еще буквально 10 минут назад, когда выступал Андрей Николаевич, разговор о будущем был, так сказать, в будущем, сейчас он уже стал историей. В каждый миг времени видим, как будущее становится историей. Фактически необходим всплеск мобилизации общественной энергии ради того будущего, которое нам будет по душе.