Факультеты нового смысла

Финам.FM, Будущее где-то рядом 26/06/2009 20:05

НЕКЛЕССА: Добрый вечер, господа. В эфире программа «Будущее где-то рядом», у микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшней беседы: «Факультеты нового смысла». И гость в студии Дмитрий Николаевич Песков, директор по стратегическому развитию компании «Датигра».

Добрый вечер, Дмитрий Николаевич.

ПЕСКОВ: Добрый вечер.

НЕКЛЕССА: Господа радиослушатели, вы также можете принять участие в нашем разговоре, позвонив по телефону: 730-73-70. Или воспользоваться услугами сайта finam.fm. Там тоже живой звук, можно задавать вопросы, оставлять реплики, суждения. В общем, весь спектр интерактива.

А тема разговора, если расшифровать название «Факультеты нового смысла» – образование. Мы хотим поговорить сегодня об образовании. Мне вообще нравится слово «образование», я чувствую в нём некий библейский привкус: словно бы месится глина и «образовывается» человек. И, действительно, образование в этом смысле, не только обучение, но созидание человека, его изменение, развитие. Естественно, хочется, чтобы процесс этот имел позитивный смысл.

Сегодня образование, пожалуй, одно из наиболее актуальных направлений социальной деятельности, да и экономической, пожалуй, тоже. И Дмитрий Песков – человек, который занимается не столько будущим существующих моделей образования, сколько размышляет о будущих его форматах. О моделях, которые начинают реализовываться, или только проектируются. Но которые будут так или иначе замещать действующие на сегодняшний день форматы.

 Я правильно излагаю, Дмитрий?

ПЕСКОВ: Да, я бы только поменял слово размышление на конструирование.

НЕКЛЕССА: На практическую деятельность. Иначе говоря, вы инновационное хозяйство и проектируете, и конструируете, и реализуете уже сейчас в настоящем. Где-то с полгода назад у нас в студии шел разговор об образовании, беседовали авторитетные в сфере образования люди: Владимир Мау, Андрей Волков, Сергей Зуев. Кстати говоря, этой осенью у Андрея Евгеньевича Волкова – ректора Московской школы управления «Сколково», вступает в строй основная, загородная очередь его школы.

Речь в той передаче шла о путях преобразования российских образовательных институтов, о возможных и желательных трансформациях деятельности как сложившегося хозяйства: МГУ, РГГУ, МГИМО, Высшей школы экономики, Академии народного хозяйства, так и о новых образовательных конструкциях. Дмитрий, что именно не устраивает вас с прежних моделях, и почему вы хотите конструировать свои собственные? Даже не столько собственные, сколько те новые, радикально новые формы образования, которые относительно недавно возникли, или вообще только проектируются?

ПЕСКОВ: Дело в том, что образование – сфера человеческой деятельности, которая сегодня, и особенно в России, ультраконсервативна. Можно сказать, что образование у нас живёт из тех времён, когда у нас был Каменский, классно-урочная система. И образование сегодня совершенно не соответствует вызовам, и степени, и скорости жизни, которые мы переживаем на планете.

Иначе говоря, образование сегодня недотягивает до стандартов скорости, которые задаёт новая технологическая революция. А новая технологическая революция, распространения Интернета, меняет абсолютно все сферы жизни. И разные страны вступают в то, что я бы назвал глобальной гонкой в погоне за современностью. Это современность от них постоянно ускользает.

НЕКЛЕССА: Может быть, не современность, а как раз постсовременность ускользает?

ПЕСКОВ: Может быть.

НЕКЛЕССА: И может быть, дело не только в скорости. Я ведь не случайно начал с метафорически-образного описания категории «образование». Мне кажется, актуальное образование всё больше отходит от того, чтобы быть только научением, обучением. Оно захватывает также другие области человеческого развития, объединяя их в единый комплекс. И кроме того, обучение, образование, развитие перестают быть принадлежностью определённого отрезка жизни человека – образование становится перманентным.

ПЕСКОВ: Да, конечно. Образование теперь уже не столько обучение, сколько изменение. И это изменение, это изменение человека на протяжении всей жизни, с одной стороны. С другой стороны, образование сливается с работой и с исследованиями. Образование становится больше похоже на работу, работа требует постоянного образования тех, кто работает. То же самое происходит и с исследованиями. Вот эти три процесса, они сливаются в некий новый один, и название ему пока не придумано.

НЕКЛЕССА: Ну, почему же, много определений... По разным поводам. Творческий, постиндустриальный стиль жизни, комплексное развитие личности, нематериальные активы и соответствующие им практики – все они продуцируют свою словесность. И образование также называется креативным, перманентным, интегральным. Возможна множественность образовательных маршрутов, соответствующих различным обстоятельствам: личным и социальным. И даже политическим. Помните феномен «летучих университетов» в коммунистической Польше?

Сегодня роль движителя процесса выполняет, к примеру, связь «работы» – т.е. экономической деятельности с творческой деятельностью, интеллектуально-информационной областью, соединяя эти сферы в образовательно-производственный комплекс. Не случайно с некоторых пор возникло противопоставление понятий «квалификации» и «компетенции». Когда человек получает в результате обучения квалификацию, но выясняется, что это лишь важная, но составная часть более широкой категории, которая называется «компетенция».

То есть человек может быть квалифицированным, но оказаться не вполне компетентным в среде современной практики – от него требуется кое-что ещё, не предусмотренное режимом дисциплинарного обучения в современных образовательных учреждениях. А вот что это кое-что? Всё-таки наш разговор носит общий характер... Что если подойти к предмету с феноменологической, скажем так, точки зрения. Какие конкретно новые формы обучения, образования, развития человека вам кажутся наиболее интересными и перспективными? Из тех, которые уже проявились.

ПЕСКОВ: Скорее всего, образование будет быстро избавляться от тех форм, которые у него были в наследстве. Например, образование до сих пор было синхронным. То есть вы поступили в иной университет, в одной группе со студентами, вот учились четыре года, потом год или ещё два года. Постсовременность требует асинхронного образования. Если вы талантливы, вы можете учиться не четыре года, а, например, два года. Потом уйти в бизнес, продолжать обучать уже тех, кто пришёл за вами, работать с университетом в единой связке. То есть университет в этой конфигурации перестает быть конвейером, который выпускает не слишком нужные «изделия».

НЕКЛЕССА: Это чересчур резкая формулировка, выпускает современный университет нужные и востребованные квалификации. Качество, конечно, разниться в зависимости от конкретного образовательного заведения. Другое дело, что появилась потребность – причем она нарастает – и в новых квалификациях, и, главное, в новых компетенциях.

ПЕСКОВ: Думаю, что формулировка не такая уж резкая, потому что важнейшая социальная функция современных университетов – это эффективная подготовка большого количества плохих специалистов.

НЕКЛЕССА: Ну, почему же обязательно плохих специалистов? Повторюсь, современный университет способен, в принципе – знаете, в этом прекрасном городе «Принципе» – создавать вполне квалифицированных специалистов. Другое дело, что, как мы только что говорили, квалификация, оказывается, не единственное востребованное от сотрудника качество. Порой требуются также другие качества: поведенческие, социальные, даже психофизические и т. д. А также качества, которые вообще трудно определить, но которые те или иные корпорации хотели бы видеть у своих сотрудников. Тем более у сотрудников, обладающих талантами, амбицией и претендующих на статус CEO – т.е. руководителей высшего звена.

ПЕСКОВ: Да, конечно. Но здесь есть другая метафора о том, что университеты похожи на генералов. Генералы готовятся к прошедшим войнам, а университеты выпускают уже ненужных специалистов.

НЕКЛЕССА: Дмитрий, вы пока излагаете проблему в критическом залоге. А если попробовать рассмотреть ее в позитивном аспекте? Скажем, мы перед передачей говорили о ряде интересных образовательных практик, как, например TED. Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали о них, как о реализованных и в то же время нетривиальных кейсах того вектора деятельности, который мы обсуждаем.

ПЕСКОВ: Отлично, да. Несколько кейсов из наиболее интересных современных трендов образовательных. То, что происходит в Соединённых Штатах Америки, например, которые остаются по-прежнему глобальным лидером, и делают максимум для того, чтобы им и остаться. Вот, скажем, новый стратегический план развития компетенций, который сейчас принимается администрацией Обамы. Он делает серьёзный акцент на три группы компетенций, которые связаны с управлением проектами, способностями к коммуникации и знанием иностранных языков.

Вот, честно говоря, для меня третья категория была самая удивительная. То, что американцы, несмотря на то, что английский язык стал сегодня глобальным языком, вкладывают очень большие деньги в развитие компетенций, связанных со знанием иностранных языков, способностями общаться.

С другой стороны, сегодня грани между образованием и другими формами деятельности развиваются, и, конечно замечательным примером подобного рода является проект «TED» – Technology Entertainment Design. Это такое социально движение свободное, которое сегодня очень быстро приобретает мировой размах. У которого есть замечательный слоган «Идеи достойные распространения».

НЕКЛЕССА: А в чём суть проекта?

ПЕСКОВ: Александр, суть достаточно проста – свободное сообщество, которое группируется в Интернете, определяет наиболее интересных людей, у которых есть что-то, что горит у них в душе. И при этом они являются очень серьёзными специалистами в своей области. То есть обладают идеей, способной изменить мир. Эти люди приглашаются на короткие сессии, которые профессионально готовятся со стендаперами, с рекламистами. Профессионально снимаются, монтируются, из этого готовятся очень короткие, ёмкие, профессиональные ролики, которые дальше свободно распространяются по миру.

НЕКЛЕССА: То есть развивающий видеоскоп, а не мексиканский сериал.

ПЕСКОВ: Да, да, абсолютно.

НЕКЛЕССА: Мы сейчас уйдём на краткую паузу, а после неё продолжим разговор. Напомню телефон прямого эфира: 730-73-70. Гость в студии – Дмитрий Песков – человек, который занимается созданием инновационных образовательных систем в современной России.

(Реклама)

***

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшнего разговора: «Факультеты нового смысла». Гость в студии – Дмитрий Песков, человек, который занимается созданием новых образовательных систем. В 2007-2008-м году он управлял инновационной программой в МГИМО, а сейчас занят реализацией новых проектов о которых, надеюсь, мы также сегодня поговорим.

Но сначала закончим прерванный разговор о программе Technical Entertainment Design, которая сегодня осуществляется в Соединённых Штатах и начинает реализовываться также в других странах. Программа эта одновременно образовательная, развивающая и влияющая на состояние умов в целом.

ПЕСКОВ: Да, верно. Причём интересно, как она сейчас распространяется. То есть, появившись буквально несколько лет в Соединённых Штатах, сейчас она дошла до Индии, она дошла до Китая, она распространяется по Европе. И в мае этого года в Москве прошёл первый проект «TED», на который тоже собирались интересные люди. И команда сейчас переводит (это тоже очень интересно) эти доклады с русского языка на английский, отправляет их уже на главный портал Ted.com, где они тут же будут размещены. То есть идёт такая обратная диссеминация интеллектуальной мысли. То, что у нас очень редко бывает, потому что Россия от интеллектуального поля оторвана.

НЕКЛЕССА: То есть эти российские sessions уже засняты на видео, а теперь речь идёт о трансляции их на современную латынь – английский язык, и затем они будут включены в общий поток данной программы?

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. Первый «TED» был реализован в прошлом месяце, второй состоится в конце следующего, в Нижнем Новгороде. Он как раз будет посвящён образу будущего и трендам, которые формируют это будущее.

НЕКЛЕССА: Давайте послушаем, что думают наши радиослушатели. Говорите, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

НЕКЛЕССА: Представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Наталья. Я из Москвы звоню. У меня такой вопрос: эти программы, они осуществляются под чьим финансированием. Это первый вопрос. Потом, учитывается ли при создании этих программ, ну, хотя бы для приличия, те моменты, которые присущи нашей школе. У нас такое ощущение, что ни до революции, ни после, у нас никаких школ не было. Когда я слышала, что в какой-то степени в Америке применяются и учитываются как достижение, некоторые наши русские наработки.

И вот эти вот переводы с английского мне как-то, знаете, напомнили, когда не хватало времени перевести с английского, то прямо на английском всё это и внедрялось. Я имею в виду, когда 200 кадровых разведчиков ЦРУ консультировали Чубайса и вот эту всю группу. И когда по цене булочных в Европе стратегически важные объекты распродавались. Ещё раз хочу узнать, кто финансирует вот эти ваши проекты.

НЕКЛЕССА: Наталя, позвольте небольшую поправку. В данном случае речь идёт о прямо противоположном процессе: о переводе с русского на английский.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, ничего, ничего, да. С русского на английский почему?

НЕКЛЕССА: Для того, чтобы это стало всемирным достоянием, я так понимаю.

СЛУШАТЕЛЬ: Вы же говорили, что внедряется американская система.

НЕКЛЕССА: Сейчас вам подробно ответит Дмитрий.

ПЕСКОВ: Эта система глобальна, в ней нет преимущества какой-либо страны. А модель – это модель добровольчества, то, что сегодня в мире называется wiki-движением, когда люди из разных стран, потому что они хотят изменить мир к лучшему, собираются, и переводят. Вот мы сейчас вживую этот процесс наблюдаем. Что касается русских школ, то, конечно, вы абсолютно правы.

 И если посмотреть в прошлое, то за последние двадцать-тридцать лет в Советском Союзе, ещё в России, появилось несколько, с моей точки зрения, принципиально важных для мирового развития школ интеллектуальных, которые сегодня прямо влияют на формирование подобных программ. Ну, как минимум, можно сказать, движение, которое возникло вокруг теории решения изобретательских задач, то, что называется «ТРИЗ». И то, что называется методологическим движением.

Вот два этих потока, они очень сильно влияют, и дают очень сильный интеллектуальный ресурс для принципиально новых моделей образования.

НЕКЛЕССА: Дмитрий, я дополню по поводу ЦРУ, раз уж эта аббревиатура прозвучала. Вот некоторые данные из доклада Национального совета по разведке США «Глобальные тенденции 2025: Трансформированный мир» о перспективах высшего образования, опубликованного в конце прошлого года. Национальный совет по разведке это, правда, не совсем ЦРУ, а комплексная организация, да и слово «разведка» на английском языке несколько иначе звучит, что отражается на широте функций данного института.

Образование в докладе рассматривается как критерий оценки потенциала страны с точки зрения развития человеческого капитала. То есть образование позволяет оценить качество человеческого капитала, в то время, когда человек становится и центральной фигурой в экономике, и влиятельным актором в постсовременном мире.

Поясню, что я хочу сказать: человек и создаваемые свободные ассоциации начинают конкурировать и в каком-то смысле замещать собой учреждения. Появляются новые социальные и политэкономические множества, трансграничные и в то же время автономные: антропологические структуры, антропо-социальные структуры.

Далее. Соединёнными Штатами ставится амбициозная цель: позиционирование Америки как мирового образовательного центра. В оригинале документа употреблено слово «hub», то есть узел сети, системный терминал. И США видят себя в будущем в качестве подобного узла мировой образовательной сети. А дальше следуют любопытные детали, носящие подчас нетривиальный характер.

Например, развитие сети американских образовательных центров по всей планете создает определенную конкурентную препону для американских выпускников. На первый взгляд это странно – усложнять жизнь американским гражданам, но как говориться, чтобы не дремали и не проспали своё будущее. В то же время подобная препона, если вдуматься, предоставляет серьезное конкурентное преимущество для американской экономики и общества в новом веке.

Все это позволяет сосредоточить в США значительное число светлых умов планеты. Со стандартными начальными квалификациями они приходят в новую образовательную систему, а из неё часть из них выходит в качестве людей, обладающих востребованными креативными компетенциями. И вместе со страной занимает верхний социальный этаж.

ПЕСКОВ: Это естественная, логическая стратегия. Было бы глупо, если бы они делали по-другому. Здесь важно что сказать? Что в новом образовании, что мы называем часто «образование 2.0», в нём действительно меняются все привычные роли в образовании. То есть, более нет разделяемых ролей между студентом и преподавателем.

НЕКЛЕССА: То есть единая корпорация. Есть понятие «корпорация», которое стало применяться исключительно в экономическом смысле, но изначально – это объединение людей. Почему, скажем, университет утвердился как корпорация. Собирались в каком-то городе, к примеру, в Болонье люди, намеривающиеся учить и учиться из разных стран. Но они не были горожанами, т.е. не обладали весьма важным статусом, что весьма затрудняло их жизнь – не иметь никакого внятного статуса. И в поисках некоего устойчивого статуса они образовывали корпорацию, получая, таким образом, и статус, и определённые привилегии. Университет на средневековой латыни означал «универсум преподавателей и студентов».

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. И оттуда же у нас есть слова «факультет», «кафедра», «декан», «ректор», и они обозначали совершенно не то, что мы подразумеваем под этими словами в индустриальной модели образования.

НЕКЛЕССА: Причем генетика многих из перечисленных вами университетских реалий сегодня забыта. Равно как и некоторые специфические особенности: например преподаватели не могли получать плату за свой труд, ибо это означало бы торговлю божьим даром. Или еще одна необычность с сегодняшней точки зрения: в только что упомянутом университете Болоньи пост ректора мог занимать лишь студент.

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. Свободно выбираемый из сообщества студентов. И вот к этой модели мы сегодня очень близко снова подходим. Студенты начинают в свою очередь обучать чему-то преподавателей, возникает роль эксперта, которая не менее важна, чем роль самого преподавателя. Потому что он даёт дополнительный взгляд.

НЕКЛЕССА: Преподаватель сегодня близок к роли навигатора в мире знаний и умений. Потому что мир постепенно вступает в стадию информационной сингулярности, пока в сфере социального и гуманитарного знания. Что означает физическую невозможность даже весьма квалифицированному преподавателю усваивать то море профессиональной разноязыкой информации, которое – если море может разверзнуться – то разверзается перед человеком, профессионалом, интеллектуалом, которым является преподаватель. Он становится навигатором, который учит студентов – этих юных интеллектуалов успешно путешествовать в этом океане знаний, передаёт им какие-то свои навыки. Быть может, в том числе и устаревающие навыки, но, наделяя при этом основам методологии и профессиональным опытом.

ПЕСКОВ: Да. Но вот именно благодаря этому «океану знаний» можно, возвращаясь к нашему разговору про Соединённые Штаты и их роль, можно сказать, что, скорее всего, их попытка стать образовательным мировым лидером в долгосрочной перспективе обречена. Потому что новые формы возникают на вненациональном уровне. Они возникают в том же самом Интернете, возникают в глобальных корпорациях, которые далеко не обязательно базируются в Соединённых Штатах.

Поэтому сказать, что будет какой-то один национальный hub, аккумулирующий в себе лучшие образовательные технологии и лучших студентов – это, с моей точки зрения, несколько наивная картина мира. Потому что университет меняется на мета-универссум, на множественность новых форм.

НЕКЛЕССА: Давайте поговорим о среде нового мира, основанного на других правилах, в которую начинают погружаться не одни только Соединённые Штаты. Где высокообразованный, креативный и деятельный человек становится заметной фигурой. И об особых инструментах, техниках и технологиях, прокладывающих туда дорогу.

А сейчас мы прервёмся на краткий выпуск новостей. Но перед этим напомню телефон прямого эфира: 730-73-70. И адрес сайта радиостанции: finam.fm.

(Новости)

***

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшнего разговора: «Факультеты нового смысла». Гость в студии – Дмитрий Николаевич Песков, директор по стратегическому развитию компании «Датигра». Впрочем, в ходе нашей беседы я, пожалуй, дал более развернутую характеристику профессиональных компетенций гостя в студии. Дмитрий – человек, который занимается созданием инновационных образовательных систем. В 2007-2008-м году он управлял инновационной программой МГИМО, а сейчас занят реализацией интересных проектов: виртуального университета «Метавер» и программы «iCamp» о которых, надеюсь, сегодня ещё поговорим.

Но сначала подведем итоги предыдущей части разговора. Итак, человек – центральная фигура новой социальной организации. Причём, не просто человек, а человек деятельный и высокообразованный. Причём образованный каким-то другим способом, нежели он был образован раньше. То есть слово «образование», оно включает в себя нечто большее, чем обучение. Человек начинает заменять собой учреждение, в том смысле, что появляются свободные ассоциации людей, которые составляют креативные корпорации, и они ставят перед собой не только экономические, но и трансэкономические цели.

Основной инструмент их деятельности – умная сила, soft power, гибкая сила, мягкая сила – различные существуют переводы этого очень актуального, но сложного для перевода, понятия. Основной ресурс – это ум, плюс образование. Это основной ресурс современной деятельности и современного общества. И именно за счёт этого ресурса и осуществляется та самая битва за будущее, о которой столь часто стали говорить в последнее время. Доминантная отрасль деятельности образования.

Уровень образовательной системы – это критерий оценки потенциала страны, с точки зрения развития человеческого капитала. Который выходит за рамки обучения, и включает в себя развитие, развитие человека. Итак, всё это вместе взятое образует новую социальную среду, которая завоёвывает будущее. Новую социальную среду.

Дмитрий, в первой половине вы высказали парадоксально звучащий тезис о том, что не Соединённые Штаты будут лидером грядущего мира, но, тем не менее, и не Китай, и не какое-то государство, а некоторое новое, инновационное образование. Что вы имеете в виду?

ПЕСКОВ: Я имею в виду то, что наиболее удобной средой для взаимодействия того, о чём вы говорили, креативных корпораций, является Интернет, и является отказ от географической лояльности. То есть, если мы возьмём теорию множественной лояльности – да, человек остаётся гражданином какого-то государства, но его социальные связи, и его лояльности, соответственно, они становятся очень подвижны.

НЕКЛЕССА: То есть по сути меняется система ценностей. И наряду с государственным суверенитетом появляются суверенитет индивидуальный, групповой, и все они становятся не то, равнозначными, но, во всяком случае, участвуют на каких-то иных началах в этой новой, глобальной игре.

ПЕСКОВ: Фактически да. И самой правильной стратегией для любой страны является не препятствовать этой волне, а оседлать её. И наиболее технологические страны сегодня очень быстро, прямо на наших глазах, пытаются эту волну оседлать. Есть замечательный пример Финляндии. Одной из наиболее интересных тенденций сегодня – это создание так называемых coworking-центров. Когда люди работают не в каких-то узких офисах, которые привязаны к одной компании, а когда они свободно объединяются, несколько компаний в каком-то одном большом, специализированном помещении и ведут такую работу. Это очень интересно.

НЕКЛЕССА: Дмитрий, давайте примем несколько звонков. Говорите, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Лев. Вопрос у меня такой. Вот у вас в передаче был Дмитрий Чернявский, он говорил, что...

НЕКЛЕССА: Чернавский.

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Он говорил, что сейчас перед экономистами встала проблема. Сознание у них достаточно гуманитарное, и многие процессы они перестают понимать.

То есть у меня вопрос: когда будет такой синтез гуманитарных понятий и технических понятий? Когда мы полностью уйдём от нынешнего такого гуманитарного, по сути, преподавания каких бы то ни было наук. К более сложному и в то же время простому преподаванию общесистемных закономерностей, управленческих архетипов. Ну, вот что-то типа того, что делают трапезнические челы наши. То есть, когда мы перейдём к универсальным общесистемным закономерностям, которые будем изучать, а не... Заменим нынешнюю гуманитарную, так скажем, парадигму.

НЕКЛЕССА: Спасибо, Лев. Знаете, Дмитрий, пожалуй, я начну отвечать на этот вопрос. Точнее на вступительную его часть, затрагивающую экономику. Дело в том, что на сегодняшний день экономика, на мой взгляд, страдает не от излишнего техницизма, проявляющегося, скажем, в эконометрике, а, скорее, от недооценки ее качественных горизонтов. Экономика – изначально гуманитарная наука. Другое дело, что эта категория дисциплин понимается слишком узко и поверхностно, равно как и ее инструментарий, виртуозно развитый, скажем, в языкознании.

В эпоху индустриализма мы слишком привыкли к сциентистскому мышлению и стали думать несколько механистично. Но как только условия жизни изменились, экономика начала осознаваться как пространство операций с любыми видами активов, причем круг ее активов резко расширился, захватив область нематериальных ресурсов. И она стала удивлять нас.

Почему же экономика гуманитарная дисциплина? У нее отсутствует основание естественных наук – природный объект и соответственно нет константами. Это серьезное отличие: ее предмет изменчивая человеческая практика, а место констант занимает тот или иной консенсус как производное от господствующего мировоззрения. Кстати, Нобель именно по этой причине не оставил премии по экономики. И когда говорят «нобелевская премия по экономике», имеется в виду нечто иное. Засим, Дмитрий, передаю эстафетную палочку.

ПЕСКОВ: Я тоже считаю экономику преимущественно гуманитарной наукой, но готов поддержать Льва в другом. В том, что сегодня в большинстве российских вузов не дают системного взгляда.

НЕКЛЕССА: Да, здесь я тоже соглашусь со Львом, конечно.

ПЕСКОВ: И, скорее всего, буду здесь пессимистичен. В ближайшее время, полагаю в течение пяти-семи, в России образовательных проектов такого уровня, которые могли бы конкурировать с лучшими образцами – а я считаю, что два лучших вуза в мире, которые дают системное мышление, это Массачусетский технологический и Калифорнийский университеты – у нас не появятся. По целому ряду причин. И здесь, увы, присутствует только пессимизм.

НЕКЛЕССА: Давайте ещё примем звонок. Говорите, вы в прямом эфире. Представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Анатолий. Хотел бы частично согласиться с вашим собеседником, а в каких-то моментах нет. Я согласен с тем, что было сделано в ММК, что было сделано в системе планирования изобретений, в системе управления, скажем, «Средмаша», это очень важный компонент. И то, что американцы, скажем, делают упор на образование – это, безусловно, очень важно. Но я не могу...

НЕКЛЕССА: Алло? Связь, к сожалению, разорвалась, я так и не услышал вопрос Анатолия.

ПЕСКОВ: Да, к сожалению, я тоже не успел услышать.

НЕКЛЕССА: Ну, будем считать это суждением и продолжим разговор. Образовательная система переживая колоссальную трансформацию, ничем не отличаясь в этом смысле от окружающего мира. Поскольку, если меняется человек, его система ценностей, то изменяются все элементы – «стихии» практики, включая экономику и политику. Соответственно и образовательная система, которая не менее близка человеку, чем экономика и политика. Всё это аспекты той же практики.

ПЕСКОВ: Есть все же существенное отличие: образование в гораздо большей степени принадлежит будущему, чем настоящему. И к образованию в этом смысле должны быть предъявлены более жёсткие требования.

НЕКЛЕССА: Кажется, я улавливаю вашу мысль, Дмитрий. Вы, видимо, имеете в виду, что образование императивным образом должно содержать в себе элемент преадаптации?

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. И университет должен готовить специалистов не для текущего рынка, а быть опытной и опорной площадкой будущего. В этом его предназначение.

НЕКЛЕССА: То есть, это ещё и «футурологическая лаборатория». Поскольку занимаясь столь непростым делом, как преадаптация, должно уяснить, причем достаточно точно, какое будущее нас ждёт?

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. Но это именно та функция университета, которая сегодня чаще всего отсутствует.

НЕКЛЕССА: Наверное, где-то здесь кроются основы вашей концепция университета будущего – «Метавер». Во-первых, расшифруйте, во-вторых, поясните.

ПЕСКОВ: «Метавер» – это сокращённое мета университет. Думаю, это плодотворная метафора. Метафора в современном мире это, я бы сказал, важнейший политический инструмент, который организует современный мир. И современное развитие нередко – это борьба метафор. Существуют разные метафоры, и они борются между собой. Они бывают очень могущественными, я бы сказал магическими. К примеру, придумали термин «информационное общество» и оно начало в себе очень многое аккумулировать.

НЕКЛЕССА: Информатика – это реально актуальное понятие. А придумали мы, пожалуй, другое слово – «постиндустриальное общество». Но через какое-то время это, в общем-то, определение-пустышку, фиксирующее факт перемен, но не определяющих новое качество, пришло время наполнить содержанием. Конкурируют между собой несколько определений нового мира, «информационное общество» - одно из них. Конечно, это несколько узковатое понимание того, что происходит с человеком и обществом.

ПЕСКОВ: И одновременно слишком широкое.

НЕКЛЕССА: Но, в то же время, производящее некую качественную оценку ситуации, в отличие от безликого пост-индустриального. Действительно информатика, коммуникация – все это во многом высокотехнологичная основа нового мира. Когда вы говорите о радикальном и глобальном переустройстве системы образования, то подразумеваете новое качество именно информационно-коммуникационной сферы. А вот чего не хватает этому определению, так это оценки нового положения человека, изменившейся роли его творческих, интеллектуальных способностей, констатации сложной структуры грядущего социального устройства. И все те новые корпорации, состоящие из «людей вне территорий», о которых шла речь, могут координировать усилия и действовать когерентно, обладая некой символической территорией, которую принято называть «виртуальной». Но эта инфраструктура – производное от современных средств информации и коммуникации.

ПЕСКОВ: Да, но мы говорим именно об информационном обществе. Информационное общество не равно коммуникационному. Есть ещё сетевое общество, которое тоже фактически является конкурирующей метафорой. Но, возвращаясь к «Метаверу» как к концепции. Мы предполагаем, что вот это есть некий новый образ образования, в котором не осталось ничего старого. Например, не осталось системы выставления оценок.

НЕКЛЕССА: Сейчас мы уйдём на короткую паузу, а затем продолжим разговор о «Метавере» и, думаю, поговорим также про «iCamp», который сегодня уже имеет свою рабочую площадку в России. Напомню телефон студии: 730-73-70.

(Реклама)

***

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшней беседы: «Факультеты нового смысла». Мы обсуждаем новые форматы образования. Гость в студии – Дмитрий Песков, человек занимающийся реализацией этих форматов. И разговор идёт об одном из подобных конструкций, которой Дмитрий дал имя «Метавер».

ПЕСКОВ: Давайте я попробую дать короткий образ, что такое «Метавер». Представьте себе университет, в котором уже заранее сформированы все институциональные модели, с которыми придётся работать студентам после его окончания. То есть функционируют фирмы, функционируют СМИ, работы не сдаются, а выполняются в рамках моделирования деятельности этих институтов.

НЕКЛЕССА: То есть, вы хотите сказать, что это своего рода голографическая модель реального мира?

ПЕСКОВ: Конечно, именно. Тематические объединения, то есть факультеты, формируются не заданно, а по принципу закрытых сетей – гильдий. Все эти институты внутренние работают в онлайне, то есть оценка абсолютно прозрачна. Вместо пятёрок и четвёрок у каждого есть динамический профиль его компетенций, который виден, который он развивает в течение всех лет, и на выходе получает не перечень оценок, а вот такой, представленный в виде розы ветров, профиль компетенций человека.

НЕКЛЕССА: Я бы сказал, что, в сущности, вы заменяете оценки понятием обретаемого авторитета.

ПЕСКОВ: В каком-то смысле, да. Это гораздо ближе к компетентностному подходу. Оценки компетенции на самом деле мешают, а не помогают. Этот институт выпускает команды, а не индивидов. Если эти команды складываются уже на первом курсе, если они успешны, и они быстрые – они могут уходить раньше в бизнес, начинать собственный проект, свои инновационные программы и разработки.

НЕКЛЕССА: А вы разрешаете со-участникам команд списывать друг у друга?

ПЕСКОВ: А списывание бессмысленно, потому что никаких сдач работ преподавателю не существует, и валидация образовательных продуктов происходит в виде этих продуктов. Вы не можете списать, списывание, оно вообще иррелевантно.

НЕКЛЕССА: Я вообще иначе смотрю на подобную проблему. Думаю, когда создаётся подобная команда, то, скажем, наличие в ней человека, который пусть бы и списывал у всех, и был бы поверхностен в обучении, обладая при этом какими-то другими особо важными для команды качествами – не только допустимо, но и необходимо. Как физически менее развитый рулевой на лодке важен для команды мускулистых гребцов. Модель групповой компетенции для решения той или иной задачи (комплекса задач) также серьезно влияет на образовательную политику и конкретные формы ее реализации. Здесь могут быть совершенно неожиданные повороты.

ПЕСКОВ: Да. Всё что угодно, потому что границы прозрачны, и нет четкого разделения между процессом преподавания, исследовательским процессом, и управлением университетом. То есть, студенты в этом процессе участвуют на равных, но особым образом.

НЕКЛЕССА: Давайте послушаем ещё кого-нибудь из наших радиослушателей. Говорите, вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Дмитрий. Очень интересная передача. Насколько я знаю, все передачи потом можно прочитать на сайте.

НЕКЛЕССА: Да, расшифровку можно будет прочитать сразу же после выходных, в понедельник.

СЛУШАТЕЛЬ: К сожалению, вот только к концу передачи мы что-то узнаём о программах, какие ведёт ваш гость. Просьба, скажем так, если не сложно...

НЕКЛЕССА: …сделать приложение к расшифровке?

СЛУШАТЕЛЬ: Дополнительную, скажем так, информацию о том, где все это можно прочитать, да.

Но, вопрос у меня следующий. Ведь дело в том, что эти все программы, которые мы слышим, в большинстве случаев речь идёт всё-таки о своеобразных формах дистанционного обучения. И этих программ очень много, я с многими их них знаком сам лично. Но, всё, что я видел, всё, что я знаю, ориентировано в основном на гуманитарные предметы. А вот как быть с техническими предметами? Вот именно, скажем, радиоинженеры и так далее, когда это невозможно, скажем, решить какими-то методами, которые заложены в современную систему дистанционного образования.

ПЕСКОВ: Да. На самом деле, конечно, я не о дистанте. В нашем постиндустриальном информационном сетевом мире никакой границы между онлайном и офлайном не существует. И через пять лет вы будете точно это знать. Более того, дистанционное образование и образование компьютерное – это образование дешёвое. Настоящее образование – это образование с человеком.

И вы абсолютно правы, что с техническими специальностями гораздо сложнее. Но, здесь проще для России, потому что есть два примера, о которых я уже говорил: Массачусетский технологический, Калифорнийский университеты. Они на сегодня настолько идеально отточили программы технической подготовки университетские, что здесь просто нужно брать и копировать. А наша беда в России, что мы стремимся изобретать даже тогда, когда в этом нет необходимости.

 Хорошо скопировать – это тоже большое искусство, своего рода компетенция. С техническими дисциплинами нужно просто взять, и просто скопировать эти модели.

НЕКЛЕССА: Дмитрий, у нас остаётся не так уж много эфирного времени, а мне всё-таки хотелось бы, чтобы вы рассказали о проекте, который вами сейчас вами реализуется, о проекте «iCamp».

ПЕСКОВ: Да, спасибо за возможность. Ещё один проект, который мы сейчас делаем, он стирает границы между образованием и исследованием, в том, как обычно организуются конференции. Мы исповедуем несколько принципов, когда на каждой конференции каждый её участник является её организатором.

НЕКЛЕССА: Откуда происходит концепция «iCamp», где она зародилась?

ПЕСКОВ: Тоже в Соединённых Штатах и реализована там же как социальное движение. И, опять же, затем движение распространилось на Европу, дальше в Азию. И два года назад впервые прошёл первый «BarCamp» в Киеве. В прошлом году мы провели первый «iCamp», потому что мы, русские, не любим просто копировать, в Подмосковье.

НЕКЛЕССА: То есть, зародилось как «BarCamp», а «iCamp» это уже российская модификация?

ПЕСКОВ: Да. К сожалению, неистребимо наше стремление всюду всё поменять. И в этом году будет проходить второй «iCamp» в России, в Нижнем Новгороде и дальше по Волге на пароходике, вмещающем несколько сот человек.

НЕКЛЕССА: В чём же сущность «BarCamp» или «iCamp», какова его технология?

ПЕСКОВ: Вот основные принципы. Каждый участник – организатор. Свободное обсуждение, программа формируется не заранее экспертами, а «умной толпой» непосредственно в ходе события. Принцип максимального использования контента. То есть снимается видео, записывается аудио и тут же все выкладывается в Интернет. То есть работа одновременно происходит в онлайне и в офлайне. Участники используют социальные сервисы типа Twitter для того, чтобы быстро уходить с неинтересных конференций, которые называются «ватными», на более интересные секции.

НЕКЛЕССА: Вспомнил вопрос о двухстах, если не ошибаюсь, американских разведчиках. Я его немного переформатирую. Откуда берутся средства?

ПЕСКОВ: По той же самой сетевой модели. То есть принципиальная позиция – не иметь только одного крупного спонсора. Необходимо работать с большим количеством тех, кому это интересно полезно.

НЕКЛЕССА: Видимо коммуникационные компании в первую очередь поддерживать движение, также как интернет-компании.

ПЕСКОВ: Да, да, да. Но, ещё раз – их должно быть много, например, у «iCamp Russia - 2009», о котором шла речь, более 25-ти спонсоров. И они все дают небольшие деньги. А дальше участники вкладываются сами.

НЕКЛЕССА: А как вы решаете такую сложную проблему, которая часто возникает на конференциях, проводимых по принципу самоорганизации, как фильтрация возникающих тем и выступлений.

ПЕСКОВ: Фильтрацию производят сами участники.

НЕКЛЕССА: Каким образом?

ПЕСКОВ: Это то, что называется «факсономия». Ну, вот смотрите, например, вы заходите в помещение, где идёт доклад. Перед вами стоит экран, его докладчик не видит. На этом экране вы видите мнение других участников, в том числе присутствующих на других площадках, как об этом выступлении, так и о том, что происходит в иных местах.

Если здесь не интересно, то вы свободно перемещаетесь в другое место. Потому что принцип «BarCamp» – это обязательное наличие несколько параллельных площадок. В данном случае предполагается образовать их четыре-пять. Кстати, весь «iCamp» этого года будет посвящен взаимному отыгрышу моделей будущих конференций, поиску того, как это может происходить.

То есть это всегда ещё и конкуренция. Борьба за аудиторию, соперничество в потоке, информационная конкуренция, предельная плотность, сжатие, реклама. В этом году будут введены интерактивные футболки. То есть на футболке будет специальный прозрачный карманчик, в который можно будет положить бумагу, написать там свой статус и свое мнение: что тебе интересно, куда ты хочешь идти. Человек превращается в ходячую рекламу.

НЕКЛЕССА: Иначе говоря, в карманчик засовываешь «Спартак», а хочешь – выкидывай «Спартак» и вставляй «Динамо».

ПЕСКОВ: Да, пожалуй, что так, да.

НЕКЛЕССА: Ещё какие-то образовательные инновации помимо «iCamp» вы хотите упомянуть напоследок?

ПЕСКОВ: Я бы сказал, что «BarCamp» и, соответственно, «Co-working центры», а также «TED» – это то, что сегодня наиболее интересно в мире образования. И одновременно как три главные тенденции социальной организации людей.

Конечно, есть ещё такая важная вещь, как социальные сети. Образование, которое происходит в социальных сетях, когда обучение происходит по линии человек-человек, а не человек-преподаватель.

НЕКЛЕССА: Я так понимаю, что вы фактически микшируете социальные сети с образовательными задачами. Другими словами,Web 2.0 выступает тут сразу в двух ипостасях: в традиционной форме – как социальная сеть и в режиме офлайнового участия с элементами «прямого действия». Плюс «образования 2.0». А затем плавно перемещается в ту или иную версию онлайновой социальной сети с отдельными выходами и вкраплениями в Web 1.0. Иначе говоря, получается своего рода лента Мёбиуса.

ПЕСКОВ: Абсолютно верно. Это Web 2.0, который захватывает офлайновый мир.

НЕКЛЕССА: Замечательно. Учитывая, что эфирного времени у нас осталось около полутора-двух минут, хотите что-нибудь добавить или уточнить?

ПЕСКОВ: Весьма интересный тренд – онлайновые игровые вселенные. И следующий большой шаг – именно специализированное образование в онлайновых игровых вселенных.

НЕКЛЕССА: А онлайновые игровые корпорации?

ПЕСКОВ: Чуть-чуть попозже, потому что пока не решена проблема идентичности человека в этих вещах.

НЕКЛЕССА: По-моему как раз здесь ощутим привкус своего рода творческой алхимии. Щепотка футурологии – и речь пойдет о серьезной преадаптации к новой среде, о креативной корпорации как с экономическими, так и с трансэкономическими целями. И резком росте операций с нематериальными активами, в том числе интеллектуальной собственностью и концептами высокой ценности. Но уже сегодня для эффективной деятельности подобных антропо-социальных множеств закладывается глобальная инфраструктура.

ПЕСКОВ: Думаю, здесь есть главная угроза – шизофрения.

НЕКЛЕССА: Да, наверное, такая угроза существует, ведь, пребывая в конкурентных отношениях с самим собой, человек все заметнее выходит за пределы привычного образа действия, за пределы своих психофизических нормативов. Я бы даже сказал, что это неизбежное зло, лежащее и поджидающее человечество где-то на подобном «мёбиусообразном» пути… Термин «революция сознания» существует не один год и даже не одно десятилетие. Но это, наверное, уже несколько иная история… которую, думаю, мы обсудим в одной из ближайших передач.

Однако то, о чем говорили сегодня, все же нечто иное – это предпосылки освоения новой культуры сложного и подвижного мира как результата чрезвычайно динамичного развития. Формализации заметно обновленной культуры знания и действия. В ходе него человек раскрывается с различных сторон, в том числе – непривычных для традиционных представлений. Между тем это ворота в новый мир, который, так или иначе, придётся заселять и осваивать.

Спасибо вам, Дмитрий Николаевич, за интересную беседу. Спасибо за то, что рассказали. И прошу прощения у тех, на чьи вопросы мы не успели ответить.

А в заключение передачи как всегда зачитаю цитату, которая посвящена будущему. «Переписать прошлое мы не можем, но мы можем переписать будущее». Кто это сказал – увы! не знаю.

До встречи через неделю, в это же время, в 20:05.