Звезда на горизонте Поруссии (о будущем Калининградской области).

Финам.FM, Будущее где-то рядом 23/01/2009 20:05

Гость: ЮРИЙ БУЙДА – писатель.

НЕКЛЕССА: Добрый вечер, господа! У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшней передачи звучит несколько экзотично: «ЗВЕЗДА НА ГОРИЗОНТЕ ПОРУССИИ», а объяснение содержания – уже более прозаично: «о будущем Калининградской области». Гость в студии — писатель Юрий Васильевич Буйда. Добрый вечер, Юрий Васильевич!

БУЙДА: Добрый вечер!

НЕКЛЕССА: Рад вас видеть. Продолжим мы сегодня, в сущности, разговор на ту же тему, которая является устойчивым победителем в рейтинге тем на сайте радиостанции. Не скажу чтобы идеально: — немного шатко–немного валко — но «рейтинг тем» передачи «Будущее где-то рядом» работает, его лидеры на вчерашний и сегодняшний день: темы «Будущее России» и «Русские страны. Цивилизационные альтернативы».

Я решил свести оба тезиса в единую композицию, и в результате в декабре прошла первая передача этого мини-цикла, посвященная перспективам Украины и Белоруссии в новой геополитической реальности Европы, учитывая определенную социокультурную общность, характерную для стран региона. И вот третьего дня произошло политическое событие — первая встреча между президентами Ющенко и Лукашенко вне рамок сессий СНГ. Встреча, которая прошла в Чернигове и, не исключено, будет иметь продолжение в Минске, а возможно в Литве и Праге. Саммит вызвал определенную долю удивления, но случился он, помимо очевидных конъюнктурных причин, в русле той исторической логики, о которой шла речь в декабрьской передаче. Посмотрим теперь, Юрий, какими Кассандрами окажемся мы после сегодняшнего разговора на, пожалуй, еще более острую тему — исторических и политических горизонтов Руси Балтийской...

В разговоре можете принять участие и вы, господа радиослушатели, если позвоните по телефону прямого эфира: 730-73-70. Вы можете задать вопрос, высказать реплику или краткое, по возможности, суждение. Ну, а те, кто нас слушает сейчас вне Москвы, порой даже в полночь или в полдень — судя по почте есть и такие (только пишите, пожалуйста, о передаче на сайт радиостанции, а не на мой личный ящик), или те, для кого эта передача является утренней, — все они могут связываться по Интернету.

Интернет-адрес передачи: finam (пять букв) точка fm.

Юрий Васильевич, недавним гостем передачи был Анатолий Игоревич Левенчук, который высказал замечательную фразу: «В год быка, надо брать быка за рога». Вы не возражаете, если я так и поступлю, сразу же задав вам вопрос о «звезде на горизонте Поруссии»? Какая же звезда, по вашему мнению, возобладает на ее небе лет эдак через десять-пятнадцать: красная, золотая на синем фоне либо какая-то иная?

БУЙДА: Надеюсь, серая.

НЕКЛЕССА: Это весьма оригинально. И, пожалуй, сильно сказано.

БУЙДА: Такая серая, в которой сливаются все цвета,. Этакий социал-демократический подход — все оттенки серого.

НЕКЛЕССА: Плюрализмом он называется.

БУЙДА: Все оттенки серого — это блестящее, по-моему, выражение.

НЕКЛЕССА: Если не ошибаюсь, китайское выражение: «Пусть расцветают сто цветов».

БУЙДА: Ну да, но мне больше понравилось у замечательного, любимого мною кинорежиссера Ингмара Бергмана: «Я очень люблю все оттенки серого шведской социал-демократии, пока она не тронула меня за налоговое законодательство».

НЕКЛЕССА: Ну, с налоговым законодательством, если не с практикой, думаю, в Калининградской области все обстоит хорошо. Это ведь своего рода, — пожалуй, даже не в перспективе, — специфический (серый) «внутренний российский оффшор»? Но как бы он не стал «оффшором» для культурного или геоэкономического пространства окружающих стран. Но все это – определенная историческая развилка. Мы все проживаем сегодня на этой исторической развилке. Мы — в том числе и Москва: сейчас мы вещаем из Москвы. Но есть Дальний Восток, перед которым развилка совершенно иного рода. Северный Кавказ — там другие проблемы, пути и распутья. И, очевидно, что территории, подобной Калининградской области — то есть анклавной территории — несложно предсказать извилистую историческую судьбу. Тут есть над чем задуматься.

И хотя теория о том, что все цвета радуги дружно объединяются в единый хоровод серого цвета, конечно, звучит элегантно и политкорректно, мне почему-то кажется — просуществует она не слишком долго. Я решусь зачитать материалы одного социологического опроса: они достаточно краткие. Уж не знаю, правда, с какой мерой ответственности он был проведен — прямо перед передачей я обнаружил их в Интернете, — но зато они свежие, датированы летом прошлого, 2008 года. Итак, было предложено десять названий для обозначения Калининградской области в новых исторических условиях. Согласитесь, ведь безобразное название — «Калининградская область»? Я бы в качестве фантазийного аналога привел бы пример Силезии (присоединенной Польшей после Второй мировой войны) И вот представьте – Польша назвала бы ее как-нибудь… ну, скажем, «Берутоградская область», и название это удержалось бы в XXI веке. Фантастика?

БУЙДА: Да.

НЕКЛЕССА: А у нас «Калининград». Наверное, если бы город был назван «Берияград» или «Абакумовград», то это было бы еще выразительнее, но мне кажется, что и «Калининграда» —достаточно. Мы, к сожалению, просто притерпелись к этому топониму, не слышим его звучания. Но когда вдумаешься, что могучий западный российский регион называется «Калининградской областью», то, извините, мурашки бегут по спине…

Так вот, было предложено десять названий и проведено голосование. Эти названия и полученные результаты я сейчас зачитаю: «Калининградская область», «Восточная Пруссия», «Балтийский регион», «Балтийский край», «Пруссия» — что-то мне это начинает напоминать некую недавнюю всероссийскую телевизионную передачу, но продолжу — «Российская Пруссия», «Балтийская Русь», «Балтороссия», «Западноруссия», «Поруссия» — всего десять названий (знаменитого ранее «Янтаря» в списке не оказалось).

Результаты же голосования получились очень интересные. Во-первых, интересен баланс ответов: Калининградская область получила 33%, а Восточная Пруссия — в какой-то степени оппонент — получила почти столько же — 30%. Дальше идем. Балтийский регион получил примерно 20%. И опять два, по сути противостоящих названия: «Балтийский край» и «Пруссия» практически один и тот же результат — около 10%. В сумме мы получаем 100%.

Но интереснее оказалось то, что не сразу не бросается в глаза: оставшиеся за бортом названия: «Российская Пруссия», «Балтийская Русь», «Балтороссия», «Западнороссия» и «Поруссия» - содержат в себе нечто общее. Прямо как в детской или, может, не детской, а психологической задачке, типа «найдите нечто общее у этих пяти предметов». И это общее есть — это присутствие в оставшихся за бортом названиях вариаций топонима Русь-Россия: Повторю еще раз: «Российская Пруссия», «Балтийская Русь», «Балтороссия», «Западнороссия», «Поруссия». За эти названия почти никто не голосовал, правда еще раз оговорюсь о неизвестной мне репрезентативности опроса, может быть калининградские социологи откликнуться и прояснят ситуацию? И простите меня, Юрий, за эту интервенцию.

БУЙДА: Я думаю, что это все-таки психологическое явление. Дебаты вокруг названий и города, и области, и других городов начались давно: люди подсмеивались над тем, что Кёнигсберг переименовали в Калининград, подсмеивались над многочисленными повторами. Как вы знаете, когда в 1948 году закончилась проводившаяся с 1945-го депортация немцев из Калининградской области — в Германию оттуда вывезли 105 тысяч человек, — то в спешке стали давать названия не только улицам и деревушкам, но и городам. Боже мой, по-моему, Некрасовок одних насчитывается штук восемнадцать в Калининградской области. А в 80-е годы, во времена перестройки, опять начались дебаты о переименовании, причем в них участвовало не только население Калининградской области, не только русские и белорусы, составляющие подавляющее большинство этого населения, но и соседи, то есть участвовали в этом и поляки…

НЕКЛЕССА: Литовцев, наверное, много к тому времени переселилось.

БУЙДА: Да, и литовцы. Но по тогдашней статистике было около сорока тысяч литовцев — сейчас, я думаю, меньше, — проживавших на территории Калининградской области, причем они делились на несколько групп. Часть приезжала заработать денег, потому что в Литве им просто не удавалось заработать столько денег на селе.

НЕКЛЕССА: Да.

БУЙДА: Не удавалось. А части литовцев, особенно в Нестеровском, Краснознаменском районах Калининградской области, просто было запрещено постоянное проживание в Литовской республике по политическим мотивам: бывшему, так называемому, бандитскому подполью — карагандинским литовцам, как они себя называли…

НЕКЛЕССА: Юрий Васильевич, давайте прервемся на одну-две минуты и продолжим разговор после рекламной паузы.

РЕКЛАМА

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшнего разговора: «Звезда на горизонте Поруссии». Мы говорим о прогнозах на будущее Калининградской области в XXI веке. Гость в студии — Юрий Васильевич Буйда. Перед перерывом мы остановились на достаточно сложном историческом прошлом и не менее сложном нынешнем социальном состоянии региона. Юрий, перед перерывом вы начали говорить о социальной и демографической динамике в данном регионе?

БУЙДА: Ну, не совсем так. Я бы сказал так, что вы привели данные о дебатах по поводу названия этого региона, но мне кажется, что хотя это, конечно, важно и существенно, но, с другой стороны, это немножко и от лукавого.

НЕКЛЕССА: Да, наверное, как и результаты всякого социологического опроса.

БУЙДА: Немножко от лукавого, потому что тут важно еще и другое, причем существенное обстоятельство. На мой взгляд, многие проблемы региона связаны с тем, что в советское время Калининградскую область друзья и недруги называли «боковым карманом» КГБ или Министерства обороны, поскольку там находились совершенно колоссальные вооруженные силы, ракетные части, в том числе едва ли не стратегические ракеты.

НЕКЛЕССА: Чуть ли не две войсковые армии базировалось?

БУЙДА: Две ударные гвардейские армии. Балтийский флот — главная база с ее авиацией, с морской пехотой, со вспомогательными частями, аэродромами. Там колоссальная инфраструктура, отчасти оставшаяся от немцев, кроме того, там базировались стратегические ракеты,— шахтные ракеты. Можете себе представить, что это такое? На маленьком «пятачке» земли — ведь всего 120 километров в поперечнике вся Калининградская область — находились такие объекты. Там иногда даже нельзя было в лес за грибами сходить, потому что всюду была колючая проволока и вышки.

НЕКЛЕССА: А сейчас можно?

БУЙДА: Сейчас можно. Сейчас стратегические ракеты оттуда вывезены или ликвидированы. Обе ударные гвардейские армии практически уже не существуют. Не в этом дело. Дело в том, что все значение Калининградской области в глазах Москвы, в глазах Кремля, определялось, прежде всего, именно военным положением Калининградской области. Подлетное время крылатой ракеты от Калининградской области до Западной Германии — от двух до четырех минут: сигарету не успеешь выкурить.

НЕКЛЕССА: О чем не так давно вновь заговорили в проблемой размещения элементов ПРО в Польше и Чехии.

БУЙДА: Да. Но по-моему, это такая большая игра. Дело же в том, что вся эта военизация… Разумеется, в Калининградской области была и есть рыбная промышленность, целлюлозно-бумажная, какая-то еще. Но инерционность статуса военного форпоста Советского Союза долгое время сковывала развитие региона. Я помню, сколько там в девяностые годы было проблем и с хорошими, и с плохими губернаторами, пока, наконец, не стал губернатором молодой, энергичный, сдержанный и в то же время хорошо знающий цену себе и всему Георгий Боос. Видите, я его в каких, превосходных степенях обрисовал. Он мне и в самом деле глубоко симпатичен своей очень сдержанной и в то же время продуманной позицией. ВВП областной почти удваивается ежегодно, то есть Калининградская область в последние годы является лидером в Российской Федерации. Она ведь находится на перекрестке экономики, на транспортной развязке между Прибалтикой, Польшей, Западной Европой.

НЕКЛЕССА: Наверное, и капитализация калининградской земли существенно повышается, особенно прибрежной зоны?

БУЙДА: Прибрежная зона, разумеется, там есть такая возможность, потому что Кёнигсберг всегда был «русскими торгами». Россия через Кенигсберг отправляла пшеницу, лес в Европу, а Европа через кёнигсбергский порт — один из немногих незамерзающих портов, доставляла все в Россию.

НЕКЛЕССА: А существует ли реальное ограничение на покупку земли в этом регионе для иностранцев?

БУЙДА: Насколько я знаю, да, как и вообще в Российской Федерации. Но дело в том, что развитие экономики и энергетики этого региона — очень болезненная проблема, поскольку регион был всегда связан с Литвой, Белоруссией, отчасти с Польшей. И ситуация мыслится, понимаете, в рамках более широкой темы, в рамках решения широкой проблемы, которая заключается в нестыковке тенденций, которые сейчас наблюдаем в России, и тех тенденций, которые видим в Европе, в Евросоюзе.

Мы привыкли — видимо, потому что такова наша традиция политического мышления, культура мыслить странами, — что отношения, существующие скажем, между Германией и Данией — одинаково важны также и для Бельгии и Франции. И, хотя у Бельгии и Франции особо серьезных проблем в территориальном плане нет, но весь их интерес сосредоточен, например, на таком регионе, как Фландрия, отчасти принадлежащем Франции, отчасти — Бельгии. Нет жесткой границы, и поэтому внутрифландрские отношения… Или, скажем, Брабант — отчасти голландский, но и бельгийский, и французский….

НЕКЛЕССА: Иначе говоря, приобретает устойчивость новый политический формат — Европа регионов, Европа, я бы сказал, муниципалитетов — формируется в рамках общей евросоюзной, европейской плаценты…

БУЙДА: Да, это, знаете, какое-то измельчение регионального контекста. Я бы это так назвал.

НЕКЛЕССА: Может быть, не измельчение?.. Может быть, спецификация? Как известно, целостный организм начинает больше и ощущать, и специализировать свои члены.

БУЙДА: Вы знаете, вот недавно видел я любопытный сюжет по телевизору, по-моему, в «Euronews»: скорая помощь на границах Франции, Германии и Бельгии сейчас откликается на вызов вне зависимости от страновой принадлежности. То есть, если бельгийская машина скорой помощи находится ближе к Франции, то она туда и выедет, и поможет пациенту.

НЕКЛЕССА: Как приятно это слышать.

БУЙДА: Да.

НЕКЛЕССА: Мы увлеклись разговором, но давайте примем хотя бы один звонок от радиослушателей. Добрый вечер! Вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер!

НЕКЛЕССА: Вечер добрый, представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Вадим Юрьевич. Москва.

НЕКЛЕССА: Говорите, Вадим Юрьевич.

СЛУШАТЕЛЬ: Я человек пожилой, вы уж меня извините, у меня и дикция немножко не такая. Но меня поразила фраза ведущего, когда вы сказали, что из десяти названий выбрали любые, только не связанные с Русью.

НЕКЛЕССА: Да. Вадим Юрьевич, я так сказал, но не я так выбирал.

СЛУШАТЕЛЬ: Я понял. Так вот, дело-то в том, что, поглядите… Вот у меня на кухне трехпрограммник: «Маяк», «Голос Москвы» и «Радио России». И какое дело тут? Многолетние-многолетние наблюдения. Утром включите любые каналы: англо-саксонская визготня, включите днем — англо-саксонская визготня, включите вечером, хотя бы даже сейчас — англо-саксонская визготня.

НЕКЛЕССА: А вопрос хотите нам какой-то задать?.. Нет?... — Увы, слушатель высказал свое мнение и отключился. Будем считать это репликой…. Итак, я думаю, что действительно, влияние западной культуры в этом регионе, наверное, весьма ощутимо.

БУЙДА: В Калининградской области никогда себя и не чувствовали только и исключительно русско-белорусским регионом, я имею в виду, по населению. Знаете, всегда было такое ощущение, что мы — самые западные, мы все-таки — даже в самые глухие советские времена — в Европе, ближе к Европе. Это иногда выглядело смешно, поверьте. Иногда — нет, потому что ведь действительно в Европе, в окружении стран Евросоюза, между Литвой и Польшей. Пусть это молодые члены Евросоюза, но вот же они — рядом!

Тысячами уз, как говорится, уз родственных, кровных Калининградская область связана, скажем, с Литвой. Много смешанных браков. Очень много! Гораздо больше, чем показывает статистика. Люди привыкли, особенно в приграничных районах Калининградской области, а это немалая часть населения, постоянно общается с Литвой: торговые связи, культурные связи, экономические и так далее, и тому подобное. Я думаю, что регион этот действительно всегда — я вот его назвал перекрестком — всегда был перекрестом истории, перекрестком культур, перекрестком крови. Так повелось исстари… Например, в учебнике моего детства трактовали Калининградскую область весьма уж просто: плацдарм милитаризма и агрессии. Вот эта формула накрепко врезалась в мою память. На самом деле было все же далеко не так, поскольку, строго говоря, лишь однажды на Россию, на Советский Союз с этой территории напали. Это было двадцать второго июня 1941 года. Да, это было действительно так. Но во всех других случаях скорее уж Россия нападала, во всяком случае, в августе 1914 года русские войска перешли границу Германии именно там.

НЕКЛЕССА: Мы помним и войны Екатерины, результаты которой, правда, были списаны Павлом. С другого берега многое видится иначе.

БУЙДА: Да, но я имею в виду новую историю, точнее новейшую, когда эта территория еще не была таким «плацдармом». У нее ведь очень интересная, богатая, сложная история. Но я бы хотел обратить внимание вот на что: плотность населения Восточной Пруссии всегда была очень невысока. Восточная Пруссия экономически никогда не была лидером в Германской империи. Каждые шесть-семь лет там случались ужасающие неурожаи и засухи. По потреблению мяса на душу населения восточно-прусское население уступало почти всем регионам Германской Империи и в XIX веке, и в XX, вплоть до 1945 года. Так что это был далеко не самый богатый регион Германии.

НЕКЛЕССА: То есть над нами довлеют стереотипы, наподобие региона «железа, стали, крови» и одновременно то, что вы рассказываете и что остается пока за кадром, как например «обитель беглецов», о которой мы говорили перед передачей..

БУЙДА: Да, мы, конечно, столкнулись с мощью, конечно... Знаете, как-то мне совершенно случайно в руки попал такой смешной справочник — нумерованный очерк с простым названием «Восточная Пруссия», 1941 год, январь, главное разведывательное управление РККА, в котором об этом рассказывалась вся правда. Но я бы хотел обратить внимание вот на какую особенность региона. Грюнвальдская битва с крестоносцами, которую мы в свое время, в шестидесятые годы, с наслаждением смотрели в знаменитом польском фильме…

НЕКЛЕССА: И весь сюжет о тевтонском крестовом походе против северных язычников.

БУЙДА: Да, язычников, которые не могли оставаться в окружении христианских государств. Эта лакуна должна была быть стерта. И ее стерли усилиями сразу нескольких орденов.

НЕКЛЕССА: Если я не ошибаюсь Жемайтия (Жмуть) была последней языческой страной Европы (со столицей в Россиенах), куда еще в XV веке языческие жрецы бежали даже из христианской Литвы?

БУЙДА: Да, да, да. И туда, собственно, и смоленские христиане шли с копьями и мечами.

НЕКЛЕССА: Юрий Васильевич, продолжим разговор после краткого выпуска новостей. Телефон прямого эфира: 730-73-70. Мы ведем разговор об исторических путях и о будущем Калининградской области в новом мире.

НОВОСТИ

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Тема сегодняшнего разговора: «Звезда на горизонте Поруссии». Мы беседуем с Юрием Васильевичем Буйдой, известным писателем и уроженцем тех мест, то есть Поруссии — Калининградской области, о будущем данного региона в XXI веке. И от всего, что я сейчас слышу, от того, что читал перед передачей, на меня веет достаточно странным духом, который бы я назвал — духом эклектики и постмодернизма, все эти разговоры о Советской армии, о военном присутствии, о торговле немецкими регалиями, о тевтонском прошлом и рыночном настоящем.

Формируется здесь какая-то новая геополитическая, геоэкономическая, геокультурная композиция, скорее, даже, коктейль, нежели композиция. Потому что, если перечислить геополитические составляющие этой «центральной звезды Балтии» — Поруссии (я говорю о Балтии как об одном из названий Калининградской области, хотя сегодня этот топоним имеет уже другой смысл).

Но позвольте произвести простое механическое перечисление политических образований по нескольким кругам или, уж не знаю как сказать… По спиралям, наверное, проходящим в непосредственной близости (или не очень непосредственной) в западном и южном направлениях от границы Российской Федерации, но не входящих, в общем и целом, не принадлежащих органично пространству Западной Европы.

Придется перечислить навскидку, пожалуй, до двадцати стран и территорий, итак: Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония, Приднестровье и Молдова, в какой-то степени Польша, Словакия, Чехия, Венгрия, Румыния, Болгария, Македония, Черногория, Сербия, Босния (включая ее республики), Хорватия, Словения — может быть, я кого-то случайно и пропустил, а кого-то сознательно не назвал, но все это пестрое сообщество обладает весьма своеобразной спецификой, которая заметно отличает их от культуры и цивилизации западноевропейской субэйкумены. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей.. Знаете, это как сообщество, собирающееся «дружить против кого-то». Кстати, не столь уж редкий случай в политической истории и далеко не всегда приводящий к негативному, а не конструктивному результату.

.В данном случае речь идет, конечно, не о «дружбе против», это просто невозможно в современном геополитическом раскладе, но о прямо противоположном – об усилении «дружества» на основе некоего восточно / южно-европейского социокультурного интеграла. Другими словами, той версии европейской культуры, которая отлична от культурного соцветия основного древа Западной Европы.

БУЙДА: Александр, одну секунду. Знаете, в девяностые годы, например, в словенской прессе долгое время шла дискуссия под интересным лозунгом: «Прусские мы или русские?». Это в Словении, в Любляне.

НЕКЛЕССА: А я столкнулся с фактом — о котором уже упоминал в одной из передач, — когда такие непримиримые соседи, как Хорватия и Сербия, оказавшись в рамках современной Европы, почувствовали вдруг, причем, неожиданно для себя, — весьма неожиданно! — определенное культурное сродство. Дело причем не в конфессиональных…

БУЙДА: Как выяснилось, даже язык один.

НЕКЛЕССА: Да, но вот конфессии-то и социокультурные ориентиры осознавались как весьма разные. Более того, как несовместимые. И неожиданность в том – что этот императив несовместимости начал переосмысляться… Но схожие в чем-то процессы затронули также иные страны, расположенные в иных ареалах. И опять-таки точки соприкосновения обнаружились одновременно и у православных, и у католических. Стран (скажем, Польша — католическая страна, но она порой чувствует себя несколько иной католической страной, нежели, скажем, католическая Франция или другие католические страны Западной Европы, а вот с Ирландией находится нечто общее не только у католической Польши, но и у некоторых других восточноевропейских стран).

БУЙДА: Ну, Италия — католическая страна.

НЕКЛЕССА: Короче говоря, у нас появляется контур некой новой если не геополитической, то геокультурной сборки — некое «лего», или «лого», разобранное на кусочки, из которых может ничего не собраться, а может собраться некоторая полифоничная композиция. И здесь возникают вопросы. Что же это будет за композиция, состоящая из столь разнородных и, тем не менее, каким-то образом не то чтобы тяготеющих, но каких-то «привязчивых» друг к другу элементов? Как когда мы говорили о Белоруссии, Украине, Литве, имеющих под собой серьезные исторические, государственные основания, в том случае — Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское, да и казацкие политии, и Речь Посполитая, которая еще и Польшу сюда присовокупляла. Или сложный состав Австро-венгерской имперскости, включавший в себя Галицию… В общем, многое можно очертить.

БУЙДА: Половину Европы очертить?

НЕКЛЕССА: Да, да, вот именно. В свое время на меня произвело чисто внешнее впечатление один из топонимов, относящихся к данным краям — Семигаллия. Другими словами,. не Земгалия или, скажем, Семиглавия, а именно Semi–Gallia, т.е. другая Галлия, другая половина Европы по отношению к воспетой и порушенной Цезарем Галлии — иначе говоря, по отношению к той самой западноевропейской цивилизации.

БУЙДА: Ее вторая половина.

НЕКЛЕССА: Да, эта вторая половина Европы, которая в данном контексте воспринимается не просто как Россия «со товарищи» versus Западная Европа, как у нас было затвержено десятилетиями, да и сейчас продолжает воспроизводиться, а какое-то принципиально иное прочтение цветущей сложности Европы (употребляю этот термин безотносительно к значению, приданному ему Леонтьевым). Ее другая конфигурация. Может быть, эта конфигурация окажется достаточно ароматной, чтобы стать эффективной. Во всяком случае, перечисляя такие образования, как ШОС, СНГ, ГУАМ — мы видим их нежизнеспособность, полускрытый но проглядывающий силовой гегемонизм. И закономерный итог одной из них, почитаемой одно время центральной, как «цивилизованной формы развода».

Конечно в той или иной степени они состоялись, но важен здесь историческая дистанция забега, а не яма для прыжков или другие способы померяться чей шест длиннее или кулак крепче. Кстати, в свое время провозглашался также дизайн Балтийско-Черноморского содружества, который не получил однозначного геополитического и тем более геокультурного наполнения. И здесь вновь всплывает тема Русской Балтии. Балтии в смысле Поруссии, в смысле — Калининградской области. Но эту лексическую химеру с трудом выговаривает мой язык. Все-таки, думаю, это название не выдержит испытания временем.

БУЙДА: Ну, долгое время оно все-таки еще сохранится.

НЕКЛЕССА: Будет-будет сохраняться…

БУЙДА: В официальных документах уж точно.

НЕКЛЕССА: Опять-таки, Юрий, по принципу volens-nolens. Что менять в ситуации, когда мы не так не любим устремляться в будущее! Разве что стены и крыша сдвинуться, да еще и сама печь поедет Даже стабильность мы уверенно понимаем как статичность. Мне кажется, что существует некая подсознательная уверенность у слишком многих, что стабильно обязательно статичное, а то что динамично — ну никак не может стабильным. «Перемены, в которых мы нуждаемся» — это явно не российский лозунг. Я бы сказал — антироссийский. Ну, а за пределами социального и гуманитарного круга, физики и математики также усмехаются — порою, правда, горько — над подобной ментальностью.

БУЙДА: Ну, наверное, да. Наверное, да. Но вы знаете, вот, кстати, к вопросу о Семигаллии, о европейских ценностях, так, a propos, вскользь. Например, во Франции, вплоть до начала двадцатого века степняками называли вовсе не русских, а немцев. «Степной волк» у Гессе возник не случайно. Это не просто поэтический образ. Именно немцев французы называли степняками. Ну, это так я, к слову…

Вы понимаете, Восточная Пруссия в этом смысле, в контексте всего нашего разговора, любопытна тем, что после тридцатилетней войны, которая стала чудовищным явлением, бедой, чумой для всей Европы, включая, кстати, Россию, которая тоже была втянута в нее… Это случилось отчасти благодаря смутному времени, отчасти — противостоянию с Польшей, Швецией — странами, которые были прямо втянуты в эту войну… Война повлекла для всех колоссальные потери: выжженные земли, опустевшие княжества — это была общая беда… И вот после тридцатилетней войны Восточная Пруссия вдруг впервые официально реализовала принцип свободы совести, то есть…

НЕКЛЕССА: Это был очень интересный казус в истории.

БУЙДА: Вот об этом у нас или не знают, или почти не знают.

НЕКЛЕССА: Точно так же, как о протестантской Польше, точнее о протестантской части Речи Посполитой.

БУЙДА: Или о православной: в Польше живет около миллиона православных.

НЕКЛЕССА: Или то же самое Великое княжество Литовское и Русское, которое было в основном православным. Но, пожалуйста, продолжите ваше повествование о той удивительной Пруссии, которую мы никогда такой себе и не представляли.

БУЙДА: Да. Так вот, именно в Восточной Пруссии нашли себе убежище и чешские гуситы, и французские гугеноты, и представители многих других протестантских движений, даже из Швейцарии, и из самой Германии. Их всех встречали с распростертыми объятиями и, такая характерная деталь, вручали на границе один серебряный талер в качестве подъемных. Более того, в XIX веке, спасаясь, точнее говоря, уходя от гонений, от притеснений имперского правительства, из Российской Империи в Восточную Пруссию переезжали старообрядческие общины, преимущественно из Прибалтики. И до сих пор в бывшей Восточной Пруссии, в Белостокском воеводстве сохранился с тех еще времен женский старообрядческий монастырь.

Кстати, надо бы еще обязательно уточнить, что такое Восточная Пруссия, потому что в сознании девяноста девяти процентов русских слушателей Восточная Пруссия — это и есть Калининградская область.

НЕКЛЕССА: Да, к сожалению, это так.

БУЙДА: Так вот, после войны две трети Восточной Пруссии оказались в Польше. Еще часть Восточной Пруссии…

НЕКЛЕССА: Перешла Литве.

БУЙДА: По Неману отдали Принеманский край Литве. То есть Советский Союз, а, следовательно, и Россия получили в конечном счете менее тридцати процентов территории бывшей Восточной Пруссии. Польша и Литва получили от товарища Сталина гораздо больше, чем Советский Союз.

НЕКЛЕССА: Великий интернационалист был. Мог еще и Китай присоединить в качестве суверенной республики. Мао очень об этом упрашивал, рассказывают..

БУЙДА: Да. Так вот что я хочу сказать… В Восточной Пруссии раньше, чем во Франции, где случилась Великая французская революция и где был конституционно провозглашен принцип свободы совести, вероисповеданий и другие свободы, — так вот, в Восточной Пруссии и на практике, и на бумаге эти принципы были закреплены и введены в практику раньше. Следовательно, Восточная Пруссия в глазах всей Европы была образом свободной земли, понимаете? Terra libra!

Эта земля привлекала всех религиозных диссидентов — людей, которые приезжали туда и находили возможность для своей реализации. Русские, поляки… Да, я понимаю, там возникала масса проблем, конфликтов межнационального, межрелигиозного, культурного общения, но, тем не менее, все они были подданными Восточно-Прусского курфюршества и чувствовали себя там по крайней мере, лучше, чем на прежних своих землях.

НЕКЛЕССА: У меня возникают…

БУЙДА: Это образ, понимаете, такой… Образ, который в сегодняшнем Евросоюзе по существу становится символическим.

НЕКЛЕССА: Юрий, у меня возникают две ассоциации. С одной стороны, то, что я называю «Сибирью Европы» — т.е. Альпы, куда, начиная еще со времен Римской Империи, бежал как разный преследуемый люд в поисках обители свободы. А вторая ассоциация — это, простите, Соединенные Штаты Америки с правом на политическое убежище, статуей Свободы в порту и, простите, теми же подъемными….

БУЙДА: Ну да, в каком-то смысле это так. Восточная Пруссия здесь образ и пример.

НЕКЛЕССА: В каком-то смысле, как ни странно, да.

БУЙДА: Мы уже говорили об нынешнем измельчании политического текста, о том, что региональная Европа важнее, чем Европа стран, государств, отстраняется она и от «внутренних» (своих) государственных границ. В России тенденция несколько иная: при построении нашего нынешнего…

НЕКЛЕССА: Шампура властной вертикали.

БУЙДА: Властной вертикали и прочего. У нас будто реанимировано мышление караульной собаки. То есть: граница на замке, не дадим и не позволим.

НЕКЛЕССА: В условиях, тем не менее, снятия замка (замков), и повсеместного растаскивания проволоки на металлолом и цветные металлы.

БУЙДА: Да, замок снят, караульная собака — от нее даже псиной не пахнет (чем-то иным), ее просто нет и границы-то открыты. Следовательно, рано или поздно, через конфликты, а конфликты — это форма контакта, Россия придет примерно к тому же, к чему пришла Западная Европа. Где национальные государства стали строиться раньше?

НЕКЛЕССА: В общем, я вижу, что Василий Аксенов выбрал для своего романа не совсем тот объект: надо было не «Остров Крым» было ему писать, а писать «Обитель беглецов» на базе вот этой самой странно называемой или вовсе неназываемой энигматичной территории. Телефон прямого эфира: 730-73-70. А сейчас мы уйдем на краткую паузу. Через минуту вернемся к разговору.

РЕКЛАМА

НЕКЛЕССА: У микрофона Александр Неклесса. Гость в студии — Юрий Буйда. Тема разговора — «Звезда на горизонте Порусии». Как выясняется все больше и больше: это весьма непростая, глубокая и актуальная тема. Для тех, у кого слово «Поруссия», может быть, вызывает в памяти в первую очередь название немецкого футбольного клуба «Боруссия», — кстати, это родственные понятия — я поясню, что мы говорим о будущем анклава Российской Федерации — Калининградской области.

Россия — это не только единая, целостная территория, имеется у нее еще и обширный анклав — то есть территория, которая не объединена с основной территорией страны, будучи отделена иными странами и весями, куда если просто – то «только самолетом можно долететь», а иначе – при помощи виз и загранпаспортов. И вот в эту непростую ситуацию я попробую еще и немножко перца подсыпать.

Давайте оглядимся вокруг, но как бы присутствуя в тех краях: вот Балтия, и как мы слышим у нее большие проблемы с русскоязычным населением. Они имеют паспорта, которые не предоставляют им гражданства. Апартеид такой балтийский: ни тебе в армии послужить, ни на парламентских или президентских выборах не проголосовать. «Лица без гражданства» оказались лишены ряда политических привилегий и обременений. Но что затем происходит? Эти страны вступают в Европейский Союз, а Европейский Союз эти неполноценные паспорта признает.

БУЙДА: Полноценные, практически.

НЕКЛЕССА: И что же получается? Получается, что эти люди становятся полноценными европейскими космополитами: они имеют ряд прав в пределах ЕС, будучи лишены определенных политических прав и обременений у себя «на родине»..

БУЙДА: Гражданами Европы.

НЕКЛЕССА: Гражданами Европы, да. Как говорится, лиха беда — начало.

БУЙДА: Европейцами больше, чем коренные прибалты.

НЕКЛЕССА: И вот к чему я веду разговор. Давно идет речь о том, чтобы облегчить жителям Калининградской области жизнь. Действительно, жизнь для них достаточно сложная: каждый раз получать визы, проезжать через ту же Литву, проезжать через другие территории. Но, смотрите, процесс упрощения права на передвижение постепенно смещается в сторону введения для этой группы граждан РФ особой «полу-синей карты». Что имеется в виду? В настоящий момент в Европе обсуждается эксперимент по введению в рамках ЕС аналога американской Green card в виде европейской Blue card дающей право на проживание, работу, пользование социальными благами и т.п. Так вот, хочу я спросить, что произойдет после частичного распространения этих возможностей на граждан РФ законно зарегистрированных на территории Калининградской области?

Вот этот вопрос, и есть, Юрий, та самая «шепотка перца». Как вам кажется, что произойдет и с населением, и методами ведения бизнеса, социальными связями и тенденциями, да и не только социальными, но и экономическими, и политическими… Что произойдет, если в Калининградской области, — а таково до сих пор ее официальное название, — если там будет введен для населения региона тот либо иной аналог Blue card? Назовем его хоть «горшком», хоть «полу-синей картой», которая даст людям в массовом порядке свободное передвижение по Европе. Как вам кажется, это будет определенной точкой поворота и налом ползучей сецессии, давайте уж такое слово употребим?

БУЙДА: Да, безусловно. Потому что в первую очередь — если смотреть на данный процесс с точки зрения власти — люди станут менее управляемыми. Но, с другой стороны, для людей это лучше. Люди, собственно, уже живут в Европе; и почему бы им в ней не жить полноправно? Знаете, я думаю, что в перспективе важнее то, что там живут люди, а не то, что они являются подданными или гражданами Российской Федерации. Я думаю, что в перспективе и в Европейском Союзе, и в России формируются тенденции… Да, собственно, они уже есть, более или менее выраженные тенденции преодоления названного ранее «синдрома караульной собаки». Это взаимодействие людей и культур более глубокое и полное. И одним из катализаторов подобного взаимодействия может стать решение между Россией и Евросоюзом проблемы Калининградской области. Люди будут жить там, где они живут — в сердце Европы. И еще, Александр, ответьте мне на один вопрос на засыпку.

НЕКЛЕССА: Давайте.

БУЙДА: Вопрос на засыпку: из Калининграда куда ближе добраться, до Берлина или до Варшавы?

НЕКЛЕССА: Действительно, сразу и не соображу.

БУЙДА: Обычное школьное географическое мышление говорит, что до Варшавы, конечно. А на самом деле — до Берлина.

НЕКЛЕССА: А вы знаете, мы до сих пор физически ли, психологически ли пользуемся картами, где у нас ось мира проходит посередине Советского Союза. Я вам тоже на засыпку задам вопрос из сферы, не относящейся к сегодняшней беседе: в какой стороне света находится Китай по отношению к России?

БУЙДА: На востоке.

НЕКЛЕССА: Как же! Он находится только на юге, на восток никакого Китая нет. И немного – на западе: если посмотреть на границу из Владивостока.

БУЙДА: Да, но, вы знаете, это с древности идет. Во времена Готфрида Бульонского крестоносцы искали рай вовсе не на востоке, а на севере, если верить их картам, да?

НЕКЛЕССА: Сейчас вы меня заведете.

БУЙДА: Иерусалим находился на севере.

НЕКЛЕССА: Итак, Китай для нас это совсем не восточный сосед, а южный… Восточный же наш сосед – США. Правда, скажем, город Нью-Йорк находится на широте Тбилиси, что тоже впечатляет. А вот Япония, по ту сторону Сахалина и Курильских островов, по широте как раз укладывается в Средиземное море, южной часть наплывая на Тунис. Вот такая она удивительная география. Кстати, чудовищные представления я встречал о местоположении городов не только Европы, но и Балтии, и Беларуси, и Украины относительно реального их географического положения по отношению к Москве. Думаю, источник все тот же – огромная школьная «карта-плакат». Но оставим эту тему.

БУЙДА: Вы знаете, Калининград мы взяли, не думая вот об этих последствиях, Кенигсберг мы взяли, не думая об этих последствиях. Немцы XIII веке, — точнее говоря, тевтоны, потому что в Тевтонском ордене были и бургунды, и англичане, и немцы, и…

НЕКЛЕССА: В русском языке немцы — это вообще все, кто не говорили по-русски — немые люди.

БУЙДА: Да, «немцы», то есть немые, или «не мы» — все, кто «не мы».

НЕКЛЕССА: В общем «неместные».

БУЙДА: Но это же был религиозный акт: взяли эту языческую территорию, и все. Но посмотрите, все анклавные территории не имеют большой перспективы, большого будущего. Не имеют! Немцы ее лишились. Это в каком-то смысле естественно.

НЕКЛЕССА: Причем лишились несколько раз: сначала как Тевтонский орден…

БУЙДА: Да, лишались несколько раз.

НЕКЛЕССА: Потом под протекторат Польши перешло….

БУЙДА: Да, они были просто вассалами польского короля. И с разрешения польского короля даже их хоронили по протестантскому обряду, когда они стали протестантами. Так что тут масса вопросов. Я опять возвращаюсь к этой самой караульной собаке. Ну, нет ее уже, и нет ее еще. Но, вы знаете, я разговаривал с одним немцем, профессором Фленсбургского университета: он говорил, что существует еще и проблема биологическая. Эта проблема в том, что люди, которые штурмовали Кенигсберг, которые были ранены, и остались и живут там; живут их дети, живут их внуки и так далее. Люди на каком-то фундаментальном уровне не меняются, их мышление с огромным трудом меняется. Но вы посмотрите, Россия столько раз за эти последние пятнадцать, семнадцать, двадцать лет поменялась, что возникает ощущение, будто мы всем населением несколько раз эмигрировали в другую страну.

НЕКЛЕССА: Вы знаете, я не то чтобы возражу вам…

БУЙДА: То есть мы уже живем в третьей или четвертой по счету России.

НЕКЛЕССА: Да, с этим я, пожалуй, соглашусь, хотя и с оговоркой – Россию, в которой прошли люстрации и правил бы закон (пусть с естественными, неизбежными на земле огрехами) мы так и не познали… но вот мой опыт пребывания в Калининградской области, хочу еще раз к нему вернуться, тем более время передачи начинает подходить к концу.

Два, пожалуй, момента выделю, которые противоречат сказанному вами о «кенигсбергском синдроме». Во-первых, по поводу людей, которые воевали, проливали кровь, и потому для них все немецкое ненавистно. Ни в одном регионе мира, а я объехал около сорока стран, я не видел такой обширной торговли нацисткой символикой, нацистскими артефактами и тому подобным. Второй факт, который на меня произвел впечатление — строительство, которое разворачивается в приморских зонах и которое явно ориентировано именно на немецкие стандарты. Причем строят эти дома не приезжие немцы, а русские. Но они ориентированы на немецкую архитектуру, они воспроизводят облик именно Восточной Пруссии.

НЕКЛЕССА: И то, и другое понятно, потому что: это деньги, потому что немецкие кресты можно продать либо узкому кругу коллекционеров, воспитанных…

НЕКЛЕССА: А вы знаете, где их производят, эти кресты?

БУЙДА: В Китае.

НЕКЛЕССА: Да.

БУЙДА: Коллекционеров, воспитанных советской же пропагандой! Ведь весь этот интерес в значительной мере пробудился советским фильмом «Семнадцать мгновений весны». До этого никто не интересовался всеми этими штурмбанфюрерами и группенфюрерами. Я знаю, что Григорий Яковлевич Бакланов, бывший главный редактор, замечательный писатель и бывший главный редактор журнала «Знамя», возмущался этим фильмом, поскольку он породил целое духовное веяние., а, точнее говоря, антидуховное веяние.

Второе — архитектура. Вы знаете, что немцы за семьсот лет выработали определенный канон северной прибалтийской архитектуры, поскольку строить плоскую крышу в Прибалтике, где триста шестьдесят пять дней в году льют дожди, неэкономно и неправильно. Вода должна стекать быстро, снег, растаявший быстро на крыше, должен стечь немедленно, а не лежать там рыхлой горой, пропитывая влагой весь дом до фундамента. Это — практическая целесообразность. Вот почему повторяются каноны голландской, датской, северогерманской, шведской и южно-финской архитектуры. Потому что это выработано тысячелетней практикой.

НЕКЛЕССА: У нас остается три с небольшим минуты нашей передачи — как-то быстро пролетело время, — но мне все же хочется задать вам вопрос то ли политического, то ли геополитического свойства. Все-таки, если задумываться о возможных версиях социально-политической конструкции, которая возникает в тех краях., возникает, скажем так, пока в виде абсолютно импрессионистской версии… Но, давайте, заглянем лет на пятнадцать-двадцать вперед, разовьем во времени многие упоминавшиеся в ходе беседы концепты и феномены, не все, конечно, но, по крайней мере, такие, как экспансия ЕС, постепенная интеграция Литва, Польши, Украины, Беларуси… представим результаты их многолетнего взаимодействия с , другими сторонами мира и сфокусируем обретенное ви'дение на Калининградский край… — вот опять спотыкаюсь на этом Калининградском крае, наверное, я-то полагаю, что лет через пятнадцать-двадцать он, наконец, обретет новое название… Кстати, Поруссия — не самое худшее название. У него достаточно интересная генетика, имеющая отношение к России. Ведь когда-то это место считалось одним из трех центров Руси, наряду с Новгородской Русью, Киевской Русью.

БУЙДА: И большой Полабский край.

НЕКЛЕССА: По Эльбе, по Лабе., тогда Поруссия — край Руси с…

БУЙДА: Ну, Бранденбург ведь имеет славянское название — «бранный бур».

НЕКЛЕССА: А Померания — Поморье. Но и в данном случае я хотел бы обойти богатейшую тематику, связанную с Руяном, Буяном, Рустингеном, населенным рургами, тексты, которые упоминают Елену — королеву рургов, Анну — дочь короля рургов. А мы узнаём святую Ольгу и дочь Ярослава Мудрого.

БУЙДА: Да, да.

НЕКЛЕССА: У Поруссии вполне не чуждые русским странам корни. Но все-таки, суммируя наш разговор, — уже приходится его суммировать — вернусь к прерванному вопросу: какую форму и цвет приобретут звезды Поруссии, и пребывать в каких констелляциях им предуготовит судьба?. На синем фоне среди золотых звезд Европы регионов? В русле нового формата Российской Федерации? В Сообществе русских стран? Или на проблему надо взглянуть более трезво, учитывая нарастающие сложности в отношениях с Дальним Востоком, с Северным Кавказом, другими регионами? А может быть в этом коктейле присутствует некий компонент, видимый лишь вам? Каков сухой остаток на дне вашего бокала, Юрий? Одна минута у вас осталась.

БУЙДА: Я думаю, что то. Что уже давно пытаются решить и Евросоюз, и Россия — это вопрос о безвизовых поездках российских граждан. Имеются при этом в виду не только жители Калининградской области, но также граждане Российской Федерации в целом. Я думаю, что самый верный путь — это когда Калининградская область станет неким медиумом, некой территорией-посредником, ассоциированной с Европейским Союзом, оставаясь частью Российской Федерации. Вполне реально. Вполне возможно…

НЕКЛЕССА: Ну что же, на этой констатации мы и закончим передачу. Андрей, простите, что не ответил на серию ваших вопросов по Интернету – согласен, содержательных, так уж получилось…

По сложившейся традиции я в самом-самом конце обычно зачитываю какую-то цитату, посвященную будущему. На сей раз я ее, пожалуй, сочиню сам. Жил-был человек по фамилии Человеков, который в свое время произнес примечательную фразу — примечательную, учитывая тот пост, который занимал в стране: «Мы не знаем общества, в котором живем». То есть расписался в своей профессиональной непригодности. Попробую продолжить логику этой фразы: «Не знаем мы также истории этого общества». Но продолжу сентенцию еще на один лаг: «И означает это, что рискуем не узнать и будущее, пока не подойдет оно вплотную, пытать аки тать в ночи наши невежества».

На этом я, Александр Неклесса, заканчиваю передачу. Встретимся ровно через неделю, в следующую пятницу, в двадцать ноль пять, после выпуска новостей. Будущее – оно ведь где-то совсем рядом, надо лишь приглядеться.