Dies Irae. В ожидании следующего удара

 (террор и антитеррор в меняющемся мире)

От редакции. Александр Неклесса — человек огромного «послужного списка» в российских интеллектуальных делах. Сейчас он еще и радиоведущий. На Финам-FM он уже больше года ведет футурологическую программу «Будущее где-то рядом» .

В рунете самый крупный проект, связанный с его именем – ИНТЕЛРОС . Это портал, задуманный как инструмент картографирования современного российского гуманитарного знания.

Публикуемое эссе написано А.Неклессой специально для РЖ.

* * *

Происходящие события заставляют задумываться о чувствах гнева, боли, незащищенности, испытываемых слишком многими на планете. В основе череды драм – длинные сюжеты, понимание которых прописано в реестре обязанностей правителей и компетенций профессионального сообщества.

Элитный переворот

В мирах практики на рубеже тысячелетий появился комплексный субъект, активно влияющий на реальность. Это трансграничные корпоративности – эффективно действующие личности/группы, отсеченные от прежних корней, но получившие доступ к могучим инструментам цивилизации: финансовым, информационным, организационным, техническим...

Энергичные конклавы – сообщества, союзы, клубы, племена, «торы-боры», вдохновляясь футуристичными замыслами и ощущая себя – независимо от регалий прежней системы – элитой Нового мира, способны драматично распоряжаться своей и чужой свободой, действуя как с той, так и с другой сторон иерархий. Диалог при этом ведется поверх голов людей, равно воспринимаемых как хор безликих статистов.

Время, необходимое для организации провокативных и масштабных проектов, сжимается, возможности же воплощения, пространство действия – многократно расширились. Мир сегодня: полигон сложных амбиций, конфликта между производством и управлением, тестовая площадка экзотичных критических технологий.

Для неформальной, но влиятельной элиты, выстраивающей «смысловые коридоры», характерны эклектичная полифония, впечатляющая гибкость, персональное разделение рисков, нестандартность решений, высокий градус креативности. Демонстрационный характер ряда акций уживается с непубличностью других. Амбициозные сообщества не слишком нуждаются в институционализации претензий – по крайней мере, в прежнем смысле – что оборачивается сложностью декодирования внешне иррациональных девиаций, анонимностью событий или полисубъектностью инициатив.

Действуя поверх социоконструкций (подчас самой конструктивности), неклассические операторы отличаются произвольным толкованием закона, прямым небрежением им, тягой к точечному усилию, дискретному героизму и системному, «ковровому» терроризму. Но, пожалуй, правильнее сказать: они не столько подавляют, сколько игнорируют институты публичной политики, утрачивающих былое значение, обретая черты карнавала и спектакля.

* * *

Все же нынешняя сценография – своеобразная Большая пауза: перерезаемая пуповина постмодерна, его незастроенное предместье, всполохи пост-цивилизации.

Этот смутный контур теней – логово освобожденного Франкенштейна: симбиоз произвольных, плохо сшитых регламентов и проектов. Порою, как и всякая химера, причудливого свойства. Однако даже первые картинки калейдоскопа: все более токсичная финансово-цифровая экономика; растекающаяся в не вполне сопрягающихся сетях виртуальная реальность; талые воды весны народов; экзотика социальных флешреволюций и лучистых семантических облаков; да и упоминавшийся системный терроризм, – заметно повлияли на ментальность человека, усомнившегося в привычных представлениях о реальности.

История, нанося удары, творя прорывы и зигзаги, мгновенно расплачивается полновесной валютой – опытом. Исследователи, вычерчивая, стирая и переписывая географию n-мерного глобуса, задумываются: что сулят людям обретаемые сегодня координаты? И каковы теперь правила игры на планете?

* * *

Культурный шок обостряет ностальгию. Травмы, кризисы, перевороты стимулируют перебои, они кризисные управляющие времени – механики и одновременно инструменты перемен. Императивность принуждает решать неразрешимые задачи. Результатом нередко оказывается травма, разброд, инволюция. При пересечении барьеров происходит и нарастает разделение. Сияние Глобального Града обретается в переливчатой мозаике осколков.

Через пятьсот лет после вхождения в серебристые покои Нового Света люди обнаружили порог, за ним медные врата Нового мира. Двери распахнуты, однако увитые плющом геркулесовы столбы новой Ойкумены – Twin Peaks дигитального азарта – невидимою рукой ввергнуты в прах.

Тиражируемая СМИ, фабриками грез картография грядущего – навязчиво апокалиптична, но неточна, карикатурна и фрагментарна. В среде умножающихся Х- files цивилизация стремится удержать начала, наращивая на изнеженное, израненное тело плотную кожу. Переходя из мира дьявольских альтернатив, чудовищных ошибок, творимых ради продления жизни и удержания ада, к многолюдному обществу, где прежние ценности ставятся ни во что, а человеческая жизнь дешевле, чем на невольничьих рынках древности.

Корпорация Земля

На пороге XXI века распался прежний формат отношений Запада и Востока, Севера и Юга. Мировой Север и мировой Юг – это не «Север», «Юг» двадцати-тридцатилетней давности. Парящий в ожерелье сателлитов контроля и связи град Нового Севера – трансграничный глобальный кампус, униполярный hub , где генерируются протоколы поведения и вершится конвергенция элит.

Генетически данный мир восходит к североатлантической цивилизации, но обладает собственным целеполаганием, протееобразной иерархией, подвижной, многомерной топографией.

Летучая Лапутания озабочена не столько идеями мирового баланса, стабильности суверенитета, культуртрегерской экспансии, но скорее контролем над динамичными сюжетами практики: траекториями ресурсных потоков, волнообразностью мирового дохода, капитализацией нематериальных активов, смысловыми синкопами, искусными аберрациями и экзотичными артефактами.

Концерт интерсообщества карточных ( a la carte ) администраций, контр-элит, астероидных групп, теневых картелей исполняет композицию, переполняемую импровизациями и обертонами. Единицей идентичности становится инструмент – тип деятельности, либо принадлежность сегменту оркестра – влиятельному клану, но всего менее это игра для публики в зале: насельников национальных подворий.

* * *

На теневой стороне Луны течет своя жизнь. Интерлюдия Глобального («глубокого») Юга – номады миноритарных владельцев «Корпорации Земля», рассеянные на клочках планеты.

Пестрая неоархаика пестует, холит экзотику: заумь конспирологии, концепты параполитики, рудименты прямого действия… Отвергаются либо извращаются коды поведения, характерные для « бывшего большого социума », а конфессиональное и социальное подчас меняется местами. Или синтезируется. Квази-пайщики пытаются осмыслить, спроектировать, утвердить собственные правила динамичной игры. Действовать по нынешним – для них бессмысленно: прекариаты остаются вечными маргиналами, не имея представителей в глобальном Совете директоров.

Впрочем, в катакомбах морлоков и прежде возникали мыслители и деконструкторы, несхожие меж собой, но одержимые желанием подвести мины под рельсы несущегося локомотива Модернити. И сегодня рыцари плутовских личин и гексогена взыскуют magisterium , способный преобразить маргинала в признанную urbi et orbi силу…

Но кое-что меняется.

Одно из сокровищ, извлекаемых из кладовых всевластья – ресурс смерти: деконструкция, возведенная в ранг цели и абсолюта. Другими словами, смысл жизни прочитывается не как продвижение к сияющему граду и даже не как снятие обременений и комфортное обустройство быта, но как жгучее, неистовое стремление реализовать единственный неотчуждаемый ресурс: смерть.

Перекресток

По планете расползается архипелаг глобальных пропорций: Африканский Рог, юго-западный Судан, район Великих озер, зона племен в Пакистане, головоломки «золотых» треугольников, звезд, полумесяцев, непосещаемые чужаками гетто… Армии детей и куски мяса, завернутые в страницы Библии. Все это полигоны и вотчины миноритариев «Корпорации Земля».

Сегодня большинство проводимых сделок – контролируемо, векселя – часто ничтожны, однако имеют шанс стать полновесной валютой, будучи обеспечены щедро расточаемой смертью. Своей и чужой. Ресурс востребован на рынке, пользуется спросом в среде комплексных операций. Порою неплохо конвертируем в другие виды экзотичных и конвенциональных валют. Феноменология «цивилизации смерти» рачительно вшивается кожаными заплатами в ветхую ткань политических/экономических игр.

Обитатели Юга – рассеянные легионы на ограниченной земными пределами территории. Их статус – профессиональные безработные, вольнонаемные кондотьеры, обезличенные работники в общечеловеческой мастерской. Но шаг за шагом они наследуют землю.

Их претензии на пересмотр универсального номоканона не купируем допэмиссией акций (в том числе из виртуальных кладовых). В грезах нищенствующих нибелунгов проблескивают трансэкономические мотивы. А показная покорность не исключает желания время от времени демонстрировать – даже в огороженных метрополисах – зубы зверя в ночи.

Управление кризисами в соответствии с пометками в рецептуре приводит как к разрешению конфликтов, так и форсированию турбулентностей. Транзитная неравновесность может стать привычно сослагательным вывихом, изменив удерживаемый критической мыслью порядок вещей. В повседневности случались повороты, когда идеалы и замыслы летели прочь с ломающейся на ходу повозки. А следы копыт заметались изменчивыми ветрами.

Несокрушимая же и легендарная цивилизация, словно труп Атлантиды, в одночасье погружалась в Лету.

* * *

Когда « над жизнью нет судии » – мир начинает грезить концом истории. Антропологической катастрофой. Постчеловеческим универсумом. Или культурой смерти.

Ну, а если судия есть, но приговор обвинительный? В возникшей сумятице постсекулярная вольница вскроет подручными ледорубами погреба « онтологического первенства ничто », извлекая скользкую и холодную мысль о допустимости и благе деструкции. Возможно безбожия. Но еще чаще – инобожия.

Усмешка холодного разума – в коммерческом характере предложения, ибо есть выбор: « раствориться в небытии » либо « обрести сразу и вдруг бытие иное ». То и другое, как говорится, « без гарантий ».

Вместе с башнями-близнецами рухнул горизонт прошлого столетия, впрочем, сильно изъязвленный, подточенный трещинами Освенцима и ГУЛАГ’а, Камбоджи и Руанды (список не исчерпывающий). Политкорректный же постсекуляризм, словно прилежный ученик Крысолова – крошка-горнист, выходит на площадку агоры с песней-побудкой. И пафосно предъявляет права на эксперимент: строительство масштабной траектории на основе собственной версии всепоглощающей жертвенности. Ожидая не менее грандиозного ее разрешения…

Ибо ход истории зависит не только от держателей векселей и реестров, но от совокупной жертвы, выбора человечества. Удивительно, однако большинство людей, несмотря на привычные недостатки, все еще не любит, когда людей убивают, а цветы топчут ногами. Вечная весна народов – в людской крови, хотя омывается она – той же кровью. В условиях, когда власть, нагло, деспотично подавляет личность, душит милосердие, пародирует справедливость, осмеивает благородство, с корнями выпалывая ростки « прекрасных порывов », лишь уникальная жертва способна одержать верх над взбесившейся реальностью.

* * *

Горький привкус, присутствующий в последней сентенции, опознается сознанием, пребывающим в шоке, опасаясь нуклеарного распада основ. Кажется, такое лекарство лучше любого наркотика способно удержать вкус к холодной жизни, при других обстоятельствах вызывающей омерзение.

В лабиринтах мирового андеграунда, подобно ленте Мебиуса связавшей призрачными эскалаторами пузыри земли с воздушными островами, для слишком многих путешественников приоткрываются «кладовые жертвы». Промышляют же опасным ресурсом немногие – глубоко лично, интимно, каждый по-своему. Однако все более массово.

Ну, а умные/безумные головы открывают не только версии ОМП: здесь ведь Клондайк века сего – развертывающиеся веером тропы стратегического творчества.

Идея же корректировки истории жертвой – та идея, на которой зиждилась двухтысячелетняя цивилизация – предельно извратилась, обретая совершенно не христианское звучание. Прежняя история заканчивается. Параллельно, сквозь клише и стереотипы пробивается новая, чьи огненные руны пока непривычны, но картография уже обозначена руинами.

19.09.11 11:12

 http://www.russ.ru/pole/Dies-Irae.-V-ozhidanii-sleduyuschego-udara