Будущее России: 45, помноженное на 5

Профессиональные футурологи исходят в своей работе из того, что конкретные события будущего принципиально непредсказуемы, поскольку человек наделён свободой выбора. Но это не означает, что само прогнозирование бессмысленно. Более того, оно является не только искусством, но и серьёзно математизированной наукой. Футурологи стремятся выявить самые невероятные сценарии будущего, ведь из множества прогнозов нередко сбываются самые немыслимые — чья вероятность реализоваться бывает доли процента. Например, футурологический сценарий развала СССР многие не принимали всерьёз и оценивали как маловероятный. На вопрос, зачем нужна такая наука, Игорь Бестужев-Лада и Александр Агеев привели немало аргументов. Также предельно конкретно ответили на вопрос о предполагаемом сценарии развития России — формулой, вынесенной в заголовок.

Справка STRF.ru:
Бестужев-Лада Игорь Васильевич, специалист в области социального прогнозирования и глобалистики, президент Международной академии исследований будущего, академик Российской академии образования, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР и РФ
Агеев Александр Иванович, президент Академии прогнозирования — российского отделения Международной академии исследований будущего, генеральный директор Института экономических стратегий, президент российского отделения Международной лиги стратегического управления, оценки и учёта, доктор экономических наук, профессор

Границы теории размыты

К футурологии можно относиться по-разному. Одни считают её серьёзным академическим занятием, вторые — подвидом научной фантастики, третьи — лженаукой. Правда, главным аргументом против её отнесения к лженауке служит хотя бы тот факт, что профессиональные футурологи опираются на вполне научные методы, например, математическое моделирование. К тому же, не стоит забывать, что сама наука как таковая, помимо функции объяснения тех или иных явлений, обладает ещё и функцией их прогнозирования, то есть изначально включает в себя этакий футурологический момент.

Именно с этих аргументов начал свою апологию науки о будущем президент Академии прогнозирования Александр Агеев. Более того, по его словам, «как только возникло научное знание, возникла и футурология». Познание тайн мира, экспертиза и прогнозирование — своеобразные метафункции науки. С коллегой по футурологическому цеху солидарен и президент Международной академии исследований будущего Игорь Бестужев-Лада, по словам которого, футурология — это больше, чем наука: «Это междисциплинарный комплекс исследований. Примерно такой же, как кибернетика. В него входят экономика и социология, политология и культурология, технические и естественные дисциплины. Поэтому не может быть кандидатов или докторов футурологических наук». А вообще, отметил учёный, по исследованиям в области футурологии очень трудно защищать диссертации, поскольку «она не вписывается в рамки дисциплин ВАК».

Немало путаницы и с самим термином «футурология», который является свёрнутым вариантом исходного названия этой области знаний, а именно: «исследования будущего». «Исследование прошлого — это история. Исследование будущего — это футурология», — резюмировал Игорь Бестужев-Лада.

Александр Агеев несколько уточнил: «Футурологию стоит рассматривать как логику постижения будущего». Причём постижение его может показаться в каком-то смысле алогичным, поскольку главный принцип, которым руководствуются в своей работе футурологи, гласит: события будущего принципиально непредсказуемы. То есть прогнозировать их можно лишь с той или иной долей вероятности, оставляя зазор для проявлений стихийного начала человеческой жизни и природы. Учёные обычно просчитывают некие «коридоры будущего» — как реальные, так и нереальные, составляя сразу несколько моделей предполагаемого развития событий — с анализом рисков, теми или иными допущениями и неопределённостями.

Ещё один парадокс, связанный с прогнозированием, заключается в том, что нередко сбываются самые немыслимые сценарии — не те, чья вероятность реализоваться 70 процентов, а те, у которых этот показатель составляет 0,3 процента. Как отметил Александр Агеев, в 80-х годах прошлого века мало кто из его коллег всерьёз воспринял появившийся тогда прогноз о развале Советского Союза.

Какой смысл в таком знании?

Адепты футурологии убеждены: значимость просчитывания вариантов будущего трудно переоценить. Хотя бы потому, что любой прогноз, даже несбывшийся, повышает уровень обоснованности принимаемых решений, в частности тех, что имеют большой общественный резонанс, а к таким в первую очередь относятся политические.

Футурологию стоит рассматривать как логику постижения будущего. Причём постижение его может показаться в каком-то смысле алогичным, поскольку главный принцип, которым руководствуются в своей работе футурологи, гласит: события будущего принципиально непредсказуемы

Из нескольких вероятных сценариев будущего выбрать один, причём осознавая его возможные последствия, — дело непростое. Очевидно, именно поэтому во всём мире ответственные лица (как гражданские, так и военные чиновники) прибегают к футурологии. Более того, в ведущих западных странах футурология — важнейший элемент государственного и частного управления.

Хотя нередко футурологи сетуют на недостаточное внимание к их прогнозам со стороны отечественных важных персон. (Игорь Бестужев-Лада, к примеру, имеет большой опыт общения с представителями различных уровней власти, а с 2002 года состоит в консультативном совете при генсовете партии «Единая Россия».) Анализируя процессы в обществе (необязательно те, что ожидаются в будущем) с опорой на выкладки футурологов, можно получить весьма точное представление о том, почему возникла та или иная проблема. А за этим, соответственно, могут последовать извечные вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?».

Но в последнее время у профессиональных футурологов появились основания полагать, что власть готова прислушиваться к их знаниям. Так, на прошедшем в конце 2007 года VII Глобальном стратегическом форуме «Будущее — в поисках координатора?» был замечен, в частности, в то время замглавы, а ныне первый замглавы кремлёвской администрации Владислав Сурков. И такой ещё факт внушает оптимизм, отметил президент Академии прогнозирования Александр Агеев: уже второй год подряд Международный гуманитарный общественный фонд «Знание» при поддержке администрации президента РФ проводит конкурс работ молодых учёных в области гуманитарных наук, в котором в прошлом году половина премий была присуждена за исследования по истории, а половина — за работы, имевшие отношение к футурологии. «Мысль простая: копаясь в прошлом, мы страну не сохраним. Только сформировав образ будущего, ради которого захочется жить, мы сможем ответить на те вызовы, которые стоят перед нами. Но эта ответственность должна быть распределена на всех. Это задача не узкого круга элитариев, а всего общества», — подчеркнул учёный.

Копаясь в прошлом, мы страну не сохраним. Только сформировав образ будущего, ради которого захочется жить, мы сможем ответить на те вызовы, которые стоят перед нами. Но это задача не узкого круга элитариев, а всего общества

Что день грядущий нам готовит?

На вопрос о том, каково вероятное будущее России, Александр Агеев ответил так: «Если оценить перспективы развития того или иного государства по десятибалльной шкале, то позиции России сейчас можно оценить на шестёрку. Шесть-восемь баллов — это статус великой державы. То есть наша страна находится на нижнем уровне “великой державы”. Но такое положение принципиально неустойчиво. Из него в ближайшие 10 лет нас либо бросит вниз, либо поднимет. Удержаться в нынешнем статусе, ничего не делая, полагаясь на инерцию, невозможно. Поэтому риски нашего будущего очень высоки, выше среднего. Разброс сценариев развития страны до 2020 года мне представляется таким: от 3,5 до 6,8 баллов (по той самой десятибалльной шкале). Первая цифра означает распад России, вторая — повышение нашей международной роли, успех инновационного развития, рост благосостояния населения. В общем, идеальный вариант».

Всего же, заметил г-н Агеев, сценариев развития России сейчас существует примерно 45, и каждый из них, в свою очередь, разворачивается на фоне пяти глобальных сценариев. «45, помноженное на пять, — это разговор на много часов», — то ли ушёл от конкретного ответа учёный, то ли предрёк возможность целой серии интервью.