Герои и общество

23 июня в рамках форума «Россия: стратегия 2020» состоялось заседание секции «Новая элита России», на котором выступил А.Неклесса.

Элита – слово, примелькавшееся за последние годы в российской речи. Слово, которое расшифровывается на первый взгляд достаточно просто – «лучшие люди». Но за обманчивой простотой скрываются глубины и парадоксы. 
Вот, скажем, две фигуры, перемолвившиеся некогда несколькими словами на солнцепеке: Александр Македонский и Диоген. Они из числа героев, на которых зиждется репутация Древней Греции, т.е. «представители древнегреческой элиты» – без пяти минут правитель Ойкумены и нищий философ, живущий в бочке. Ситуация, надо сказать, несколько несуразная по современным меркам.

1. Глубинный источник обсуждаемой темы – неравенство людей, причем неравенство подчас весьма выраженное: социальное и природное. В нем можно условно разграничить «внешнюю» и «внутреннюю» стороны. На практике определением «элита» обозначаются:

(а) властные и богатые люди (господствующее сословие), формирующие социальную среду обитания для всех;
(б) сложноорганизованные люди, способные к чрезвычайно эффективной деятельности: трансценденции себя и обстоятельств (в узком смысле – чрезвычайно талантливые профессионалы).

Но есть и третье, как бы подразумеваемое значение в категории «элиты» – благородство, «нобилитет».

Естественно, все эти качества не обязательно существуют раздельно, они совмещаются в некоторых личностях.
Над проблемой неравенства рода людского, причин и следствий подобного состояния человеческого мира задумывались многие. Важные для современного общества (мира Модернити) позиции по данному вопросу сформулировали в свое время отцы-основатели протестантской версии христианства (в особенности – Кальвин). И, надо сказать, их толкование способствовало глобальной социально-политической и экономической экспансии данной культуры.

Критерием обладания высоким качеством личности (предопределенностью к спасению) являлся, согласно данному толкованию, успех – признак Божьего благословения и примета следования по верному пути. Но успех понимался не вполне в том смысле, который была придан впоследствии данной теме сужающими ее толкованиями. Наряду с житейским, материальным успехом признавались также другие критерии для его оценки, например творческие или теологические (в достаточно широком толковании) проявления дара.

Все это вводило в тему элиты определенное ценностное содержание, предопределяя персональное напряжение, длинную волю, метафизическое целеполагание. И определенный исторический проект.

Без этой ценностной компоненты, по формальным признакам «лучших в профессии» можно было бы рассуждать, скажем, об «элите преступного мира», но очевидно, что подобное рассуждение обладает определенным привкусом, а его воспроизводство ведет к моральному и историческому краху общества.

Это, конечно, крайняя позиция. Но, в определенном смысле о градусе духовного здоровья общества можно судить по тому, каковы его герои. Кого данное общество выделяет и провозглашает в качестве своих кумиров (элиты). Другими словами, каковы герои, таково и общество.

В более же практическом плане можно говорить об акцентах времени, т.е. о том какая группа элиты более других востребована в тот или иной период. К примеру, при определенных условиях, складывающихся в тот или иной момент в том или ином месте, Диоген может оказаться более востребованным нежели Александр.

2. Наше время – это время транзита, причем как в России, так и за ее пределами. Среда обитания человека, социальные параметры его существования имеют свойство время от времени серьезно меняться. И в различных обстоятельствах достаточно неодинаковые наборы качеств и талантов признаются «лучшими» относительно других.

С этим обстоятельством тесно связаны как историческая конкуренция, так и конфликт элит. Равным образом можно утверждать что перемена социальных сезонов является следствием подобной конкуренции различных элит. Отсюда возникает еще одно важное понятие – «контрэлиты». Стереотипический конфликт элит можно описать в следующих классических категориях: «архаисты и новаторы», т.е. борение охранительного инстинкта общества (консерватизм) и прочтении истории как перманентной революции (трансценденции сложившихся обстоятельств). Исторических примеров тут множество, нет нужды их перечислять.

Мы сегодня живем в «химеричное» время, в том смысле, что на период нашего земного бытия приходится смена исторических эпох: эпоха современности (Модерна) заменяется неким новым состоянием человеческого сообщества. Состоянием, для которого существует некоторое количество определений: к примеру, постиндустриальный мир, информационное общество, постсовременность (Постмодерн), но все они очевидно дефектны, ибо фиксируя новизну не определяют, не отражают ее качество.

Нынешний социальный транзит явился следствием серьезного усложнения социальной вселенной. В этих условиях претерпевают мутацию ряд привычных институтов. Соответственно меняются и требования, предъявляемые обществом к «лучшим людям» (ведь разговор, в сущности, идет не столько о профессиональной элите, сколько об элите национальной, т.е. признанной и героизированной обществом в данный момент).

Какая элита востребована сегодня обществом? По-видимому та, которая способна результативно действовать в сложившейся на планете ситуации исторической неопределенности, отыскивая достойный выход из дьявольских альтернатив, которыми полнится время. Проще говоря, востребованной оказывается страта людей, способных к умному и эффективному взаимодействию со сложными, многофакторными, динамическими процессами.

Сегодня на планете параллельно привычным государственным конструкциям выстраивается влиятельная социальная/политэкономическая среда, основой которых является новый уровень развития мира корпораций и гражданского общества. Завтра же можно предполагать дальнейшее усиление гибких неформальных организаций самого разного толка, антропологических организованностей, основой которых становятся особо одаренные личности (люди-предприятия: manterprizers).

Какие это влечет следствия? Судя по всему – создание параллельной трансграничной социальной и политической топографии, выстраиваемой в соответствии с заметно иной (негеографической) сеткой координат, другим языком власти, иными принципами управления и ресурсами организации социума. (Кстати, в преддверии революции Нового времени управленческий корпус готовился в университетах по программе «свободных искусств», что, по сути дела, означало овладение разветвленной «языковой» – в весьма широком значении этого слова – системой.)

В новом контексте задачи социального управления усложняются с нарастающей быстротой. Часть нагрузки перенимает на себя гражданское самоуправление (но для этого оно должно сложится в развитую систему). Более того, с какого-то момента проблема удержания социальной связности начинает превосходить значение управления.

Это сложная тема. Постараюсь по мере возможностей прояснить ее. Трансграничные параметры нового мира, обилие операций со сложными объектами и нематериальными ресурсами, многофакторная сеть внешних и внутренних взаимодействий, механизмы эффективной трансценденции прежних обстоятельств и сборки новых сюжетов – все это ставит вопрос об смене оснований социальных конструкций, об их новом качестве.

Таким основанием оказывается не столько территориальная, географическая связность социального объекта, сколько его социокультурная гравитация. И одно, к примеру, из следствий данного процесса для России – возрастание по мере продвижения в будущее значения Русского мира и его производных.

В обсуждаемой теме имеется также еще одно актуальное измерение. Ресурсы востребованных временем форм социального строительства оказываются непосредственно связаны с производством смыслов, культурной мобилизацией и моральной интеграцией, причем как весьма практической сферой деятельности. Более того, возникает и нарастает острая конкуренция именно за источники социокультурной гравитации этих сложных систем.

Вероятные последствия неудачи в историческом транзите – упрощение и уплощение общества, искажение его энергетики, истощение культурного и социального ландшафта, распад целостности, растворение в партнерских и конфликтных взаимодействиях с организованностями, которые прошли сквозь горловину масштабной социальной инициации.

И наконец, картографирование национальной элиты (частью чего был, к примеру, затеянный в свое время проект «ИНТЕЛРОС – Интеллектуальная Россия»); создание благоприятной среды для ее расширенного воспроизводства; активное представление будущего; усилия по удержанию энергий культуры и социальной связности – все это самостоятельные перспективные темы, сопряженные с формулированием и реализацией стратегии развития России в  новом веке.