Новая индустриализация или страсти по Максиму Калашникову

В настоящее время и в средствах массовой информации, и в интернете активно обсуждается письмо известного футуролога и публициста Максима Калашникова президенту РФ Дмитрию Медведеву[1]. В этом письме Максим Калашников обращает внимание на разработки нескольких исследовательских групп и на необходимость апробировать их в небольших поселениях, на инновационных площадках, которые он называет футурополисами (а в случае успеха и тиражировать).

По поручению президента это письмо было направлено в правительство. Правительство привлекло к экспертизе предлагаемых проектов Российскую академию наук. Одно из обсуждений этих проектов прошло в Академии под началом академика В.Е. Фортова 20 января текущего года.

Общественный резонанс письма М. Калашникова оказался очень большим. В чем же дело? Почему на предложения автора, посвятившего этим темам более десятка книг и являющегося весьма заметной фигурой в сети, наконец, обратили внимание? Казалось бы они выдвигались и им, и другими авторами и 5, и 10 лет назад. Почему же их заметили только сейчас?

Отбросим конъюнктурные моменты. Любой значимый информационный повод (да и этот тоже)может быть использован элитными группировками в своих интересах. Оставим игры бюрократов тем, кто связывает с ними свои надежды.

Говоря конкретно, для инициатив, подобных той, которую выдвинул Максим Калашников, время пришло. По теории выдающегося русского экономиста Николая Дмитриевича Кондратьева, кризисы, войны, взлеты и падения государств, их соперничество и сотрудничество определяется большими циклами, в ходе которых происходит переход от одного технологического уклада к другому.

Смысл советских пятилеток состоял в том, чтобы освоить возможности, предоставленные IV укладом. Его локомотивными отраслями были металлургия, тяжёлое машиностроение, большая химия, автомобиле и самолётостроение. Овладение этими возможностями потребовало сверхусилий и позволило выстоять в Великой Отечественной войне, стать сверхдержавой. Вторая мировая война, как и предполагал Сталин, оказалась войной моторов.

Возможности V уклада (связанные с микроэлектроникой, компьютерами, телекоммуникациями, малотоннажной химией) были упущены нашей страной, втянувшейся в бесплодные разрушительные реформы. Потенциал этого уклада был в полной мере использован США, Японией, Южной Кореей. Напомню, что Индия планирует в ближайшие годы довести экспорт программного обеспечения до 60 млрд. долларов в год. Это сравнимо с экспортом всех российских энергоносителей и почти в 10 раз больше, чем экспорт оружия нашей страной.

Однако потенциал этого уклада в большей степени исчерпан. В самом деле, в России сейчас 150 миллионов мобильных телефонов. Вложив усилия в рекламу, можно заставить население купить ещё по одному аппарату, а по два, вероятно, уже не выйдет. Схожая ситуация с персональными компьютерами, которые находятся на рынке с 1970-х.

В настоящее время мир готовится к новому технологическому скачку, связанному с VI укладом. На роль локомотивов в нем претендуют биотехнологии, нанотехнологии, полномасштабные технологии виртуальной реальности, роботика, новая медицина, высокие гуманитарные технологии, новое природопользование. Именно сейчас решается, какие отрасли, фирмы, страны станут ведущими, а какие ведомыми на этой новой площадке. По оценкам отечественных и зарубежных экспертов, этот скачок произойдет в 2014-18 годах. С ним будут, вероятно, связанны революции в области вооружений, в промышленности, сельском хозяйстве, управлении, в социальной сфере.

Системная причина нынешнего кризиса, который преподнесет ещё немало неприятных сюрпризов, состоит в том, что потенциал развития отраслей V уклада в большей степени исчерпан, а отрасли VI уклада ко вложению огромных денег, имеющихся в мире, пока не готовы.

Судьба России сейчас зависит от того, сумеет ли она воспользоваться технологическими возможностями VI уклада, создать соответствующие научные и внедренческие центры, наладить производства, вскочить в последний вагон быстро уходящего поезда. Это не вопрос «экономической выгоды» или даже «национальной безопасности». Это вопрос самого существования нашей страны.

Отечественный и мировой опыт показывает, что быстрое освоение возможностей нового технологического уклада требует сверхусилий. (Особенно если был «пропущен» предыдущий уклад). Понимание этого растет и в массовом сознании, и в представлении элиты, и в государственном аппарате.

Выдающийся математик, мыслитель, философ, академик Никита Николаевич Моисеев в своё время говорил мне, что главные надежды новой России он связывает с десятимиллионным отрядом инженеров, ученых, высококвалифицированных рабочих, трудившихся в сфере высоких технологий и оборонном комплексе СССР, с научно-технической интеллигенцией, с профессорско-преподавательским корпусом. «У этих людей реформы отобрали главное – перспективу и смысл их работы. Это большая сила и её время придет», – не раз повторял он.

И, судя по всему, это время пришло. И огромный интерес, и поддержка инициатив Максима Калашникова – знак этого.

До обсуждения в РАН пояснительная записка Максима Калашникова в несколько сотен страниц (и, вместе с тем, неполная и фрагментарная) была разослана на отзыв во многие научные центры и, в частности, в Институт прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН. Наш институт за свою полувековую историю не раз выступал в качестве исполнителя и системного интегратора ряда стратегически важных оборонных и иных проектов. Инициатива М. Калашникова стала у нас предметом серьёзного анализа и обсуждения.

И на некоторые принципиальные моменты этой инициативы, которые недооцениваются, стоит обратить внимание.

Во-первых, в письме предполагается создать ВИСНХ – Высший инновационный совет народного хозяйства. «управлять – значит предвидеть», говорил Блез Паскаль. Ещё более это верно в нынешней реальности – мире «самосбывающихся прогнозов». Использовать открывающиеся возможности, создать и освоить новое поколение высоких технологий можно, лишь опираясь на серьёзный, обоснованный, стратегический прогноз. Именно такой прогноз позволяет планировать, искать адекватные управляющие воздействия, позволяющие реализовать тот вариант будущего, который нам подходит больше остальных.

Страны-лидеры имеют подобные структуры, занимающиеся стратегическим прогнозом в сфере экономики, технологий, обороны, науки, образования. И это предвидение оказывает большое влияние и на лиц, принимающих решения, и на массовое сознание.

В США среди десятков мозговых центров, занимающихся этими проблемами, можно обратить внимание на корпорацию RAND. В её состав входят около 5000 инженеров и социологов, математиков и аналитиков, психологов и военных, людей десятков других профессий, главная задача которых – заглядывать в будущее. Это тем более важно, потому что хаотические, бессистемные инновации, как правило, не дают системно значимых результатов.

К сожалению, именно бессистемность в инновационной сфере отличает действия многих российских госкорпораций и государственных органов, трудящихся на ниве инноваций. «Нам плевать, что там за инновации. Важно, чтобы вложенные деньги были отбиты полностью и в срок», – недавно заявил мне вице-президент одной уважаемой госкорпорации.

Действуя подобным манером, мы ничего не добьёмся. К примеру, «Роснано» в соответствии со своим уставом не занимается поддержкой фундаментальных исследований в своей области, прикладной наукой, опытно-конструкторскими разработками, а также подготовкой кадров. Она начинает работать с того уровня, на котором появился опытный образец. Но откуда же он возьмется в агрессивной среде, активно отторгающей инновации?

Область действия «рыночной целесообразности» в инновационной сфере весьма ограничена. Чтобы прорваться в космос (целый веер изобретений, открытий, новых продуктов и услуг) понадобилось создать в СССР Министерство среднего машиностроения, в США – NASA. Примерам здесь нет числа. Сначала подумать, спрогнозировать, спланировать, а потом сделать (в России, к сожалению, получается в последние годы иначе).

Сотрудники нашего института, Вычислительного центра им. А.А. Дородницына РАН, Института системного анализа РАН, Института проблем управления им. В.А. Трапезникова и ряда других организаций много лет регулярно выходят с инициативой создать в стране структуры, способные в интересах государства и крупных компаний заниматься стратегическим прогнозом. Сейчас с той же инициативой выступил Максим Калашников. Неважно, кто первый сказал «Э…», важно, чтобы это, наконец, было сделано.

Второй момент. С 2001 года курс на инновационное развитие, на построение экономики знаний был заявлен В.В. Путиным, в его бытность президентом, как стратегическое направление развития России. Много воды утекло с тех времен. Но инновационный воз так и на сдвинулся с места. И здесь тоже Максим Калашников предлагает поучиться у американцев – создать аналог агентства перспективных разработок Министерства обороны (DARPA).

DARPA занимается не только прогнозом и стратегическим планированием в сфере инноваций в военной сфере, но и проводит открытые конкурсы. Несколько лет назад, к примеру, DARPA проводила конкурс, по условиям которого транспортное средство без человека должно было пройти путь в 240 километров между двумя населенными пунктами, на задавив при этом ни одной черепахи. Премия 1 миллион долларов. Вначале из нескольких десятков машин, вышедших на старт, это ни удалось ни одной. А на следующий год – многим. Неплохо? Оригинальные задания, внимание общества к этим конкурсам привлекают талантливых амбициозных инженеров, исследователей, организации и руководителей. Интересно, что заметная часть руководителей США прошли школу DARPA.

Неплохо бы нам завести нечто похожее. Проект создания аналога DARPA на совещании в РАН докладывал профессор, специалист в области лазерных технологий, в прошлом первый заместитель министра образования РФ (в своё время он категорически возражал против проектов введения ЕГЭ в России) Б.А. Виноградов. Это предложение и академик В.Е. Фортов, и большинство выступавших с активно поддержали. По словам В.Е. Фортова, с инновациями у нас в Министерстве образования и науки творятся странные вещи, поэтому здесь перенять зарубежный опыт не грех. Если то,что есть, не работает, надо пробовать что-то новое.

Пафос письма Максима Калашникова состоит в том, чтобы воспользоваться потенциалом, накопленным в своё время в оборонном комплексе, и конвертировать его в ясные, социально значимые, понятные населению программы и проекты. (По данным социологов, лишь 2% населения страны представляют, что же такое нанотехнологии и зачем они нужны. Представление о высоких технологиях в целом в массовом сознании ещё более смутное).

Вместе с тем «инновационный котел» в России кипит, и важно, чтобы имеющаяся энергия была использована для решения ключевых для страны задач, чтобы весь пар не ушёл в свисток, а инициатива не погрязла в бюрократическом болоте. Для этого смысл инновационной инициативы новой России должен быть понятен народу. Вспомним советский опыт – ОСОАВИАХИМ, ДОСААФ, Общество «Знание», 3 миллиона подписчиков журнала «Наука и жизнь», 6 миллионов журнала «Радио».

Третье. Среди проектов, предложенных группой М. Калашникова, особо следует выделить проекты дешевого (150-250 долларов за 1 м²) малоэтажного жилья. На мой взгляд, именно эта программа может сейчас стать нервом, «спусковым крючком» для модернизации России. По статистике, в РФ ныне строится жилья на душу населения втрое меньше, чем в США. Десятки миллионов граждан остро нуждаются у улучшении жилищных условий. Десятки миллионов не имеют никаких шансов накопить денег на покупку жилья в течение всей жизни. Напомним, что в Москве до кризиса за 10 лет цену жилья удалось «накрутить» в 6 раз. Жильё из предмета первой необходимости превратилось в объект безудержных спекуляций.

Эту ситуацию можно переломить. И доложенные группой Калашникова проекты,и технологии малоэтажного строительства, собранные сотрудником ИПМ В.В. Шишовым (www.smi-svoi.ru), по которым уже построено более 12 тысяч домов в разных регионах России, показывают, что здесь есть огромные перспективы. Критики этих проектов из Академии архитектуры показали, что можно сделать ещё лучше, опираясь на их разработки. И это замечательно. Академик В.Ю. Хомич посетовал на «отсутствие научной новизны» и наличие подобных проектов и домов в Австрии и Германии. Но ведь дело сейчас не в научной новизне и приоритете, а в том, чтобы с помощью подобных технологий удалось решить проблемы России. И, конечно, здесь нужны поддержка органов власти и указания сверху – землю-то инноваторам придется выделять, да и без какой-то части «откатов», палок, вставляемых в колеса инициативным и ответственным людям, придется обойтись. И, конечно, здесь встает множество серьёзных научных проблем, связанных, например, с автономным энергоснабжением, с возможностью полноценно работать, общаться, творить с людьми, находящимися за тысячи километров, используя новые информационные технологии.

В – четвертых, самые важные инновации в нынешней фазе развития – социальные. В самом деле, представим себе, что объем взяток или «откатов» вдруг уменьшился втрое или хотя бы вдвое. Представим, что кредиты предприятиям, работающим в секторе высоких технологий стали предлагать не под 20 или 40% годовых (обычно обрабатывающая промышленность не выживает, когда они выше 12%), а под 5-6%, как во всем мире. Тогда у многих предпринимателей, инженеров, изобретателей появился бы шанс. За этими проектам лежат интересы конкретных социальных групп и реальный курс страны.

В ядре программы Калашникова лежит идея футурополиса, обособленного поселения, наукограда нового типа. Эпоха перемен требует новых форм организации и жизнеустройства. Роль поселения, в котором сосредоточен большой инновационный потенциал, может быть огромна. Вспомним, какой импульс дало развитию Сибири и советской науки в целом создание новосибирского Академгородка. Роль Сарова, Зеленограда, Пущино, Дубны да и многих других наукоградов в создании и продвижении высоких технологий в стране трудно переоценить.

Роль Кремниевой долины в становлении отраслей V уклада в американской экономике оказалась решающей. В таких зонах может возникать своеобразное экономическое зазеркалье. Из учебников экономики следует, что две фирмы, работающие в одной местности в близких областях угнетают друг друга, что между ними возникает отрицательная обратная связь. Лауреат Нобелевской премии по экономике Брайан Артур, работающий в Институте сложности в Санта Фе, показал, что в Кремниевой долине всё было наоборот – обратная связь оказалась положительной! Роль научной и технологической среды, сообщества, живущего будущим, была более важной, чем традиционные экономические взаимосвязи. И ещё он показал, что создание таких кластеров – не случайная удача, вытянутый счастливый билет, а технология, которая при надлежащим применении дает отличный результат. И многие страны с успехом проверили этот вывод в своих экономиках.

Академик В.Е. Фортов предложил «рассыпать» пакет предложений и рассмотреть их подробно в профильных отделениях Академии. И это стоит делать. Значение экспертизы огромно. В Кремниевой долине из 1000 проектов до стадии венчурного финансирования доходит 7 проектов – сито экспертизы оказывается весьма частым. Нельзя упускать возможность улучшить проект, заручившись поддержкой ведущих специалистов РАН. Прошедшее обсуждение было долгим, принципиальным, доброжелательным. Несмотря на критику ряда проектов, большинство выступивших объединяло желание помочь инвесторам добиться успеха и уберечь их от ошибок.

Тем не менее, принципиальным является системный, целостный, междисциплинарный характер проекта. Очень часто промышленные, управленческие, инфраструктурные инновации не удаётся влить в несоответствующие им социальные и административные структуры (деятельность Министерства образования и науки в последнее десятилетие в этом отлично убеждает). Но это, с другой стороны, означает, что к обсуждению и экспертизе этого круга проблем следует привлекать социологов, психологов, экономистов, философов, географов. Речь-то идет о становлении субъекта инновационного развития в России.

М. Калашников и его соавтор И.В. Бощенко в одной из книг предложили социологическую теорию футурополисов, соответствующее управленческие структуры и механизмы. И.В. Бощенко рассказал о практическом воплощении этих идей в одном из населенных пунктов страны. Социальная самоорганизация в нем оказалась эффективней, проще и дешевле традиционной бюрократической организации.

В целом феномен автономности, обособленности требует самого серьёзного междисциплинарного анализа. Для меня, например, было новостью существование американского обособленного поселения в Антарктиде численностью более 1000 человек. Круг проблем, которые здесь возникают, очень широк. Тут лунные базы и межпланетные экспедиции, освоение экстремальных геоклиматических зон, сред и регионов, где раньше не было места для человека, защита от бедствий и катастроф. При этом психологические установки, смыслы и ценности, возникновение новой социальности становится не менее важными, чем вопросы жизнеобеспечения. (В свое время те, кто обеспечивал длительные орбитальные экспедиции, в полной мере убедились в ключевом значении человеческого фактора).

Пожалуй, главный вопрос, который возникает – есть ли люди, которые будут жить в футурополисах, которые готовы к «езде в незнаемое», которые хотят воплощать свои мечты, прорываться таким образом в будущее. Если есть, то это дорогого стоит. И люди эти, с которых и начинаются все инновации, заслуживают всяческой поддержки.

В пятых…Проект Калашникова напрямую связан с геополитикой. Не секрет, что Россия фактически уходит с Севера, с Дальнего Востока, из Сибири. Происходит активная миграция в европейскую часть страны. Россия, обладающая 30% мировых природных ресурсов (расположенных именно в этих регионах), производит немногим больше 1% валового глобального продукта. Такие страны долго (в историческом масштабе) не живут.

Поэтому технологии освоения и жизнеустройства в этих регионах приобретают принципиальное значение. В теории техноценозов, развитой в последние годы американскими исследователями Л.Г. Бадалян и В.Ф. Криворотовым, показывается, что взлёт цивилизаций в истории был неразрывно связан с технологиями освоения новых геоклиматических зон, которые в рамках прежних укладов и системы жизнеустройства считались «неудобьями». И важнейшими инновациями оказывались те, которые на основе новых энергоносителей, технологий строительства, новых стратегий и социальных институтов и прочего, позволяли осваивать ранее недоступное. Последний пример – США. Ключевую роль в освоении весьма тяжёлой территории страны сыграли в своё время железные дороги, позволившие подвезти зерно в города из американской глубинки, дешевые и быстро возводимые щитовые дома, а позже автомобиль – символ Америки – и система хайвеев. Американцы нашли способ освоить свою территорию и использовать её потенциал.

Но России этот способ не очень подходит. Около 2/3 территории нашей страны находится в зоне вечной мерзлоты. Поэтому строительство железных и шоссейных дорог в экстремальных географических условиях России очень дорого. По тем же причинам требуются совсем иные технологии строительства и жизнеобеспечения. Их-то и предстоит найти. И футурополисы, обособленные поселения, могут сослужить здесь отличную службу.

Идеи инновационного развития, которые отстаиваются Максимом Калашниковым, витают в воздухе. Их время пришло. Они повторяются, интерпретируются, по-своему используются.

Например, 31.12.2009 вышло распоряжение Президента РФ «О рабочей группе по разработке проекта создания территориально обособленного комплекса для развития исследований и разработки и коммерциализации их результатов»[2]. Её руководителем назначен зам. руководителя Администрации Президента РФ В.Ю. Сурков. В неё вошли вице-президент РАН академик С.М. Алдошин, 4 заместителя министров РФ, представители французской, американской и шведской фирм, а также гендиректор «Роснано» А.Б. Чубайс…

Отношение к письму и проекту Калашникова стало своеобразной лакмусовой бумажкой. Мы хотим быть или нам достаточно казаться? Мы работаем на инновационный прорыв и освоение VI уклада или махнули рукой на высокие технологии? Мы надеемся, что Россия встанет с колен или повторяем эти слова, не вкладывая в них смысла? Ответы на эти вопросы и определяют отношение к этой инициативе.

Мир стремительно меняется. Новая реальность уже на пороге, и у России очень мало времени, чтобы сделать необходимое. Слово за Президентом.

Профессор Г.Г. Малинецкий.